Но изрядно подвыпивший и раскрасневшийся от возбуждения Карл, будто его не слышал.
— Зови её сюда! — стукнул он кулаком по столу. Серебряная посуда, подпрыгнув, звякнула. — Снова смотреть буду!
— Ещё чего! — выпрямился граф, приосаниваясь. — Забыл, в чьём ты замке и кто здесь хозяин? — неприязнь прорывалась наружу, руки чесались. Он сжал кулаки. Глянув на Дитриха, увидел опасный блеск в его глазах. Похоже, брат думал о том же.
Они переглянулись, заговорщицки кивнув друг другу, но осуществить задуманное не спешили. Избежать драки было бы разумнее. Сосед уж очень мстительный и ожидать от него можно было чего угодно, вплоть до травли скотины и поджога деревень.
— Сам пойду смотреть, — привстал Фальгахен, покачиваясь.
Твёрдая рука подскочившего хозяина вернула его на место.
— Не спеши, у нас много времени. Ты ведь, как всегда, заночуешь?
Дитрих раздражённо закатил глаза к потолку и простонал:
— Не она это. Ты сам сказал, что компаньонка графини уж не молода, а дочь Россена ещё юная.
— Да? А сколько лет компаньонке графини? — задумавшись и качнувшись на стуле, Карл сузил глаза.
— Двадцать четыре, — снова насторожился Бригахбург, но предпочёл завершить начатый разговор, чтобы не возвращаться к нему вновь и полностью удовлетворить любопытство гостя. Знал, что тот не отстанет.
— А-а, — протянул Карл разочарованно, — не она. Дочери Россена сейчас лет пятнадцать. Но лицо, скажу я вам, одно с пфальцграфом.
— Что за граф такой? — Дитрих, насадив на кинжал холодную ароматную тушку цыплёнка, с ожиданием уставился в лицо соседа. — Мы такого не помним. — Перевёл взор на Герарда: — Ты помнишь?
Тот угрюмо мотнул головой.
— Манфред фон Россен… — грустно начал Фальгахен. — Моя последняя жена, внучатая племянница брата покойной второй жены пфальцграфа Россена. О-о! Она поведала нам эту страшную историю.
Братья снова переглянулись. Очень не хотелось выглядеть в глазах соседа невеждами, но, заинтригованным его словами, им не терпелось услышать страшную историю.
Подлив из кувшина вина, барон незаметно кивнул Герарду. Карл, осушив кубок, с аппетитом принялся за цыплёнка, многозначительно поглядывая на братьев. Прожевав, произнёс:
— А что Ирмгард? Расстроен сильно, такой… — облизал губы, подбирая слово, — воспитанницей монастыря?
— Как сказать, — медлил с ответом его сиятельство. — По-моему, ему всё равно. Ты же знаешь, Карл, что для нас могут значить наши жёны.
— Знаю. Вот так не заладится с самого начала и потом ничего уже не поправить. Что на роду написано — всё исполнится в точности.
У хмельного что на душе, то и на языке. Все втроём переглянулись, согласно кивая. Хмель завладевал разумом и телом.