Меня затопило липким страхом, и жуткое ощущение полнейшей беззащитности усугублялось абсолютной тишиной. Снаружи всё будто вымерло. И – усиливающимся холодом. Кольца и браслеты, кажется, примерзли к коже, впиваясь в руки ледяными иголками. Только колоть и... Но только ли?..
– Не торопись, – раздался простуженно-хриплый голос «бабушки», и за ее спиной задрожало белое марево. Снежинки свивались в узкие вихри, зимними змеями ластились к разведенными в стороны рукам, сторожевыми псами замирали у ног. – Не убегай, ведьма.
Да черта с два я тут останусь... Браслет, данный Верховной, по-прежнему грел локоть силой, и... Кожу на руке под свитером пощекотали холодные пальцы, браслет сжался обручем. Ледяным. Застывшим. Бессильным.
Я кинула злой взгляд на «архивариуса», а та улыбнулась широко и повторила:
– Не торопись.
И внезапное подозрение пересилило страх. Она не нападала. Зачем-то я нужна здесь. И зачем-то нужна живой. Хотела бы только вернуть подковку – убила бы, и дело с концом. Однако...
Обойдешься.
Карину ждать бессмысленно: вероятно, она привязана к месту смерти, как и кошка – к хозяйке. Сама влипла – сама и выкручивайся, да.
Угроза жизни схлынула, унеся страх, и меня накрыло привычным боевым спокойствием. И план действий привычно же выстроился за пару секунд. Скромную магию артефактов и зелий прежде я презирала, не считая чем-то шибко полезным, но Верховная заставила обучиться («Мало ли, Злата, жизнь непредсказуема, а колдовская сила не безгранична»), и спасибо ей за это огромное.
Я не спеша открыла кофр, достала фотоаппарат, включила его и настроила режим быстрой съемки. Надела на шею, выбрала в меню дополнительную подсветку и сняла с объектива крышку. Посмотрела на настороженную нечисть в видоискатель и предложила:
– Улыбочку?
Резкие вспышки света, и нечисть отшатнулась, закрыла глаза рукой, а я только того и ждала. В «архивариуса» полетело всё, что я носила с собой, – зелья подпитки и отвода глаз, ночного видения и обеззараживания. Работая левой рукой, правой я держала пусковую кнопку, и из фотоаппарата каждую секунду вылетали ослепительные в подвальной тьме «птички». Зелья действуют на нечисть странно – ее организм прилично отличается от человеческого, но действуют. Как и внезапный свет.
Эффект превзошел все мои ожидания. «Бабушка» слепо отмахивалась, но флаконы, падая на пол и разбиваясь, стекались в одну лужицу, и когда нечисть в нее наступила... По архиву разнесся тихий вой, такой тоскливый и жалобный, точно живность оторвали от хозяина, и она уже скучает, а сделать ничего не может. Зелья вспучились, лопаясь вонючими болотными пузырями, нечисть снова завыла на одной ноте, а я уже лихорадочно вытаскивала из карманов амулетную заначку. Мне нужно-то всего ничего...