Гранитные валуны стали встречаться все чаще. Между ними нежными подростками застыли молодые ели. А дальше... Темно-зеленые лапы закрыли солнце, в этом царстве хвойного леса ему не было места.
Сумрак слегка отрезвил. Анна натянула повод, сдерживая безумный бег. Конь захрипел, роняя с губ пену. И завизжал, чуя опасность.
Камни задвигались. Они медленно поднимались, как замедленной съемке, валуны разделялись на несколько более мелких, гранитные плиты превращались в каменные пластины... Анна завизжала не хуже своего коня и что есть силы вцепилась в гриву, чтобы не упасть со спины взбесившегося животного: оказаться в окружении саритов то еще удовольствие.
Копье ударило совсем рядом. Конь шарахнулся в одну сторону, потом в другую уходя от пинка гигантской ноги. Анна вдруг поняла, как она хочет жить! Как хочет услышать первый крик своего ребенка, увидеть его улыбку, смотреть, как он взрослеет... Холодная ярость пришла на смену панике и...
— Я тут, Наири!
Хон не стал перекидываться в промежуточную форму — из шипастого соня он сразу стал демоном. Нагота юношу не смущала, да и Анну тоже. Сейчас она панически боялась упасть. Не из-за себя — страх за ребенка заслонил все остальные чувства. Вырваться отсюда, бежать, спастись любой ценой... даже ценой жизни Хона.
Сердце стучало быстрее, чем копыта коня отбивали ритм о гранит. А перед глазами вставала другая засада. И умирающий Хон, у которого не осталось сил даже на переход в человеческий облик.
Теперь его ждало то же самое. Но парень словно врос в покрытую мхом и лишайником землю. Он приготовился умирать и хотел только, чтобы Наири успела убежать, спрятаться, вернуться в безопасное место...
Но у неё не получилось. Между ней и спасительными соснами, среди которой уже появились рораги в боевой ипостаси, словно из-под земли вырастали сариты. Теперь они не пытались заполучить Наири живой. Мертвая, она была полезнее.
Конь снова завизжал и встал на дыбы. Подпруга лопнула и Анна оказалась на земле, больно ударившись правым боком. Она смотрела, как приближается гигантский кулак, но страха не испытывала. Поверить, что все происходит на самом деле, было невозможно. Все, что Анна испытывала — сожаление. И вину. Опустошающую, дикую вину перед не успевшим родиться ребенком.
Темная тень закрыла свет. И обрушилась на сарита, опрокидывая навзничь.
— Беги! — ревущий голос перекрыл шум схватки и подбросил Анну на ноги. Она вскочила и бросилась прочь, молясь, чтобы успеть...
Эйр, разделавшись с противником догнал, подхватил на руки и взмыл верх, пользуясь тем, что покрытые тяжелыми доспехами сариты не столь быстры.