— Вы лишь уподобляетесь тем, кто сотворил ужасное с вашей семьей, — твердо ответила я.
— Ты еще начни читать лекцию о том, что на все надо отвечать добром, — рассмеялся босс. — Или о всепрощении.
— Я так не считаю, — покачала головой, наблюдая за тем, как в окне меняется пейзаж за пейзажем: маленький сквер, старинный храм в окружении пышных деревьев, площадь с яркими клумбами. — Не все достойны доброго отношения как и прощения, но... Но многие достойны. Мне искренне жаль Настю. Если она и поступила жестко, то получила свое сполна.
Он не стал спорить и доказывать что-то, но задал такой вопрос, на который я, скорее всего, никогда не смогу дать ответ:
— А что сделаешь ты, мышка?
— В каком смысле? — я с удивлением посмотрела на босса. Он остановил машину на светофоре и теперь не отрывал от меня взгляд. Словно просчитывал меня, читал мои эмоции и искал в них ложь.
— В прямом. Что ты мне сделаешь? Я ведь тоже не совсем правильно поступаю с тобой. Ты меня простишь? Ты забудешь обо всем, что произошло?
— Мы сейчас не о том, и...
— Мы сейчас об этом, — твердо произнес Воскресенский. — Так что? Ты сможешь жить как ни в чем не бывало?
Я просто промолчала. Молчание - лучшее средство от лжи. Например, от лжи самой себе. Я бы слукавила, если бы сказала, что смогу, но и ответить категоричным нет было бы неправдой. Жизнь полна контрастов, взлетов и падений. Мало ли, что может произойти завтра? Вдруг то, что изменит мое впечатление о Воскресенском начисто?
— Мы снова пообщаемся на данную тему, когда ты будешь готова дать ответ, — поставил в разговоре точку Дмитрий Сергеевич, правильно поняв мое молчание. — И ты забыла пристегнуться.
Первым делом, когда мы доехали до дома босса, я пошла в ванную. К черту все, но мне просто необходимо смыть с себя вчерашний и сегодняшний дни и не перестающие генерироваться мысли.
После горячего душа мне действительно стало лучше - тараканы в голове немного успокоились, но зато активизировались те, что обитали в желудке. Дико захотелось есть, а до ланча с Калиниными оставалось приличное количество времени - больше четырех часов.
Так как Воскресенский направился в свой кабинет, велев не беспокоить, я решила покормить себя сама. Но в дверях кухни чуть ли не столкнулась со светловолосой женщиной в темно-синей форме и в белом фартуке.
— Извините, — она смущенно улыбнулась и отступила, пропуская меня. — Не заметила вас. Вам накрыть на стол? Дмитрий Сергеевич сказал, что вы голодная.
— Все в порядке, — я тоже улыбнулась. — Очень голодная. Ничего, я сама могу.
— Вы? — удивилась женщина. — Нет-нет, я сама. Вы что больше любите: кофе или чай?