Она остановилась, глубоко задумавшись и перебирая что-то в голове, лицо прыгнуло по сторонам:
— Еще один момент. За время плена рыкцари никого не принудили силой?
— К чему принудили? — моргнула Клара.
Антонина ехидно скривилась:
— А если не силой?
Решив, что Клара и сама догадается, Варвара с суровостью обернулась к возвышавшемуся над остальными крупному лицу Антонины:
— Если ты насчет меня, то здесь разговор особый, к нему еще вернемся. Итак, жду ответа, это принципиально.
Выждав с десяток секунд, она удовлетворенно кивнула.
— А до плена? — повис в сгущенном воздухе ее следующий вопрос. — Если у кого есть, что сказать, скажите сейчас. Необходима абсолютная чистота опыта.
Тишина. Стрельба взглядами. Конфузливое опускание век — не от желания скрыть, а от самой мысли, что подобное могло случиться.
— Тогда следующее: кто уже имел ловиласку без третьей составляющей?
После некоторого колебания нехотя приподнялась рука Ярославы.
— Да?! Расскажи! — набросились соседки.
Девушка отстранилась:
— Это к делу не относится.
— Ярослава права, она не в храме, чтобы отчитываться.
Тон преподавательницы не хуже шприца развеял приступ любопытства. Только после этого вздернулась и быстро упала рука Ефросиньи.
Права поговорка про тихий омут. К ней уже не проявили столь бурного внимания. Но заметку себе сделали все, еще пообсасывают косточки на досуге.
Я еще раз припомнил про себя услышанную ранее формулу, в ней фигурировали боль, болезни, дети, удовольствие. Стало предельно неуютно. Ну и допрос. Коснись такое меня — не факт, что рискнул бы признаться. Одно дело — чего-то не делать, поскольку считаю неприемлемым, и совсем другое — открыться окружающим в уже сотворенном. Оно уже произошло, и если было неправильным, то почему-то все же произошло! Ну, обстоятельства так сложились, что непредставимое почему-то оказалось допустимым. Психика — вещь странная и, честно говоря, предельно нелогичная. Нередко она взрослеет быстрее человека, не успевающего за ее прыжками. А иногда наоборот — плетется в хвосте за акселератом-инстинктом, шпыняемая за любую провинность или за то, что инстинкты для своего блага могут выставить ей в вину. И выставляют.
Вот и говорю: если даже я, старавшийся не лгать никому, особенно самому себе, не уверен, что нашел бы силы сказать правду, то как на моем месте поступил бы человек менее щепетильный? А здесь верили словам!
Впрочем, царевны — женщины, верить словам — их крест. Будем считать, что всем нам — им и мне — исключительно повезло.
— Ясно. — Варвара оглядела всех родительским взором. — Последнее. Все мы заперты детством на замочек, не разрешающий взрослости вторгнуться в непозволительное.