Чтоб добраться до воды, пришлось спуститься по заросшему травой крутому склону. Словно в воронку снаряда. Местами под ногами хлюпала и жадно чавкала липкая противная грязь, зато озерцо во впадине сияло ровной гладью. Вода блестела, в ней отражались звезды — единственный свет в окружавшей тьме.
Бодрящие объятия озера приняли меня, как ведро сползшую с бортика тряпку. Шаг, еще шаг, резкое погружение…
Дно обжигало холодом из бьющего ключа. Руки терли и скребли, с невыразимым восторгом освобождая тело от грязи и пота, и я быстро превращался обратно в белого человека.
Вскоре на берег прибыло и сконфуженное олицетворение невезения. Когда царевны типично женским оружием — коварством — заставили постираться и меня, проводника, который стал командиром исключительно от их неумения выживать в дикой природе, прикрытыми у нас остались только дозорные. Они передавали друг другу три комплекта доспехов; соответственно, если ушла с поста — будь добра, сливайся с природой.
— Меня отправили мыться, — робко сообщила Марьяна.
— Мойся. — Я равнодушно пожал плечами.
Она не двинулась с места.
Всему свое время, и время всякой вещи под небом: время рождаться, и время умирать, время плакать и время смеяться. Как выяснилось, та же ерунда со стыдом.
— Марьяна, — громко позвал я.
— Что? — Она отпрянула на шаг.
— Какой у тебя приказ?
— Мыться.
— Почему не выполняешь?
— Но… ведь это…
— Я командир?
— Да.
— Приказываю подойти.
Ослушаться она не решилась. Раздались шлепки, плавно перешедшие в плеск, и передо мной вырисовалось в темноте прикрывавшееся мягко-хрупкое создание, чумазое, как свинка в луже. Оно застыло в метре от меня.
На полголовы ниже. Вдвое тоньше. Вдесятеро симпатичнее. Лицо пряталось за челкой, свидетельства нашей разности — под ладонями. По плечам клубком спящих змей разметались перепачканные землей волосы. Марьяна даже в плену не решилась их подрезать, как, например, Амалия. Но когда будут отмыты и уложены, думаю, моральное удовлетворение стократно перекроет трудозатраты и былые муки.
— Как стоишь перед командиром?! — рявкнул я.
Руки царевны испуганно уронились по швам. Плечи расправились. Но лицо так и не поднялось.
— Ты же невестор… — только и выговорила она.
За эти слова я готов был расцеловать, но вместо этого отбрил доводами тех, кто женихался ко мне ранее:
— Неофициальный. Можешь расслабиться.
Она не расслабилась. Только мелкая рябь от ее дрожи пошла по водной поверхности.
— Вольно, говорю.
Ее плечи чуть сдвинулись. Тонкие нервные пальцы попали в плен ломающих ладоней. Беспокойная пауза затянулась.