— Согласна, без охраны оставаться нельзя, — сказала Варвара.
— Еще, — перебил я. — Нужно подготовиться к мгновенному отходу. Мешки наполнить и снабдить постромками, чтоб носить за плечами.
Царевны хлопнули ресницами, попереглядывались, и кто-то озвучил общий вопрос:
— Из чего их делать?
Стянув портупею, я оставил только пояс с мечом — все равно идем туда, где рыкцарские прибамбасы вызовут подозрение.
— Вот. Может, кто-то еще пожертвует кожаные перевязи. Если не хватит, раскулачим.
Последнее слово Варваре понравилось. Кажется, она вложила свой смысл.
— А зачем столько дров? — спросили меня откуда-то сбоку.
— Не только дрова несите, еще нужны длинные шесты, лучше с развилками.
— Для чего?
— Для большой стирки, — сообщил я.
Словно солнце вышло прямо под ветвями. Пятнадцать лиц превратились в сияющие светильники. Пятнадцать ртов одновременно улыбнулись. Волшебное слово произнесено!
Приятно приносить людям радость.
Ученицы бросились выполнять приказ и приближать минуту счастья. Только Амалия, глава пятерки, которую назначили ответственной за размещение, осторожно выступила из заметавшейся оравы:
— Где лучше расположить лежак?
Я решил проверить:
— Как сама считаешь?
Она огляделась и решительно заявила:
— Здесь, неподалеку от костра, чтобы тепло доходило.
— Правильно. Только не перестарайтесь, не подпалите.
В голове возник голос Варвары: «Не маленькие!»
Амалия только улыбнулась. На губах всплыл вкус ее губ. Безумие какое-то. Что за день.
Мимо пронеслась с охапкой валежника златовласая Александра. Мои ладони вспотели, фантомно ощутив ее крепкое тело в руках. Захотелось вновь обнять, прижать, погладить по волосам…
Не по этим. По утраченным. Которые так и не погладил.
Которую так и не поцеловал.
Доставучие ученые заявили: за моногамию у человека отвечает гормон окситацин. Примите, распишитесь. Никаких ссылок на совесть и верность. И на желание посвятить жизнь любимому — единственному и несравненному. На отдать все за желание быть с ним и только с ним. Причем все — это именно все, до последнего вздоха. Что же теперь, верить не голосу разума, а науке? А как же Отелло, Ромео с Джульеттой… да мало ли примеров в истории и литературе? Химия, понимаешь. Гормон, говорят. И ничего не поделать — наука, блин ее за ногу. Но почему-то хочется наплевать на такую науку, разорвать в клочья и еще попрыгать сверху. Присутствие гормона, оказывается, определяет, будет тебе верен человек, или нет. А Божья искра и почитание заповедей — коту под одно место?
Не хочу верить науке. Я хочу верить себе и своим чувствам. К тому же наука очень часто (хочется сказать: слишком часто) меняет свои взгляды и утверждает обратное — снова заставляя себе верить. Ведь — наука! Но согласно научной же статистике ее непогрешимое святейшество наука ошибается гораздо чаще, чем редко подводящая меня интуиции.