— Слушаю.
— Добрый день, Ксюнечка, — услышала скрипучий женский голос. По обращению поняла, что это моя тетка, двоюродная сестра матери. Она жила в забытой деревушке за триста километров от города. Мы редко когда виделись, если только тетя Клава заходила в гости, когда приезжала по направлению в областную больницу.
— Добрый вечер, Клавдия Петровна, — произнесла, удивляясь ее звонку.
— Мамка-то твоя помирает, инсульт вот недавно был. А ты, вообще, когда приехать собираешься? Ведь родная…
Вспоминая, что совсем недавно читала кляузы матери на меня, где говорилось о том, что я недостойная и гулящая, и это подтверждали ее соседи, хотелось сказать, что никогда.
— Что с ней? — выдавила из себя, не понимая, почему спрашиваю. Ей давно плевать на меня, еще с рождения, так почему меня волнует ее здоровье? Злилась, но не могла по-другому, с нетерпением ожидая ответа.
— Как что? Сердце стало шалить. Вес большой, ой большой, и она почти всегда в кровати… да и денег нет на лечение.
— Я… перечислю, — сказала быстрее, чем подумала.
— Вот какие дочери пошли! Мать помирает, а она не может приехать, деньгами откупается. Неужто такая черствая? Совсем наплевать на родную кровь? А она-то спрашивала про тебя, и с внуком хотела познакомиться. А ты… Эх Ксения, думала я о тебе лучше, а ты… Не ожидала. Совсем не ожидала.
— Она выгнала нас, — с обидой проговорила, поправляя руками выбившуюся прядь, совсем не замечая, что теперь волосы в муке.
— Ну что теперь?! Что? Помирает она. Поняла свою ошибку. А у тебя гордость на первом месте. Нельзя так. Нельзя, — дрожащим голосом сказала она, а потом всхлипнула.
— Теть Клава, пожалуйста, не плачьте, — попросила, расстраиваясь, что обидела родную тетю.
— Как не плакать? Как? Когда сестра умирает, а ты… Эх Ксения… — пробурчала она в сторону, успокаиваясь, уже обращаясь сухим голосом: — За что ты так с ней?
Вздохнула и, закрыв глаза, проговорила:
— Мама меня выгнала, заставляла сделать аборт, сказала, чтобы я только денег слала, а к ней не нужно приезжать. Теперь она хочет увидеть нас?
— Ксюша, не будь такой. Это твоя мать! — резко выдала женщина.
Слова отрезвили, и я прошлась по кухне, а потом присела на стул. Вытянула руку и увидела, что дрожит. По радио играла тихая грустная мелодия, и я просто молчала, а потом все же не удержалась, и поделилась:
— А вы знаете, что она письмо написала, где во всех грехах обвинила, соглашаясь, чтобы у меня сына забрали. И это моя мать…
— Ну так с обиды… с обиды она. Что не приезжаешь, а она одна. Не чужой же человек! А ты так с ней жестоко. Разве родные люди так поступают?