— Да уж, какой добрый. Есть свои дети, на которых не хватает алиментов. Но неважно, как тебе кажется. Суд решит и все, бухгалтера сами все сделают. Сколько там у тебя будут снимать с зарплаты? Насколько знаю, если трое детей, то пятьдесят процентов процентов точно снимается. Так что ничего… Трое детей — должен гордиться и оплачивать.
Лодкин смотрел на меня с ненавистью, яростью, а потом процедил:
— Сука! Надеюсь, что они тебе устроят ад.
— Ты про кого? Тех, кто заплатил тебе?
— Они самые, чтобы ты, сучка, знала свое место. А то залезла к мужику в постель и думаешь что все хорошо.
— Так ты тоже залезь. Кто тебе мешает? Чего завидовать? Давай сам…
Он тряханул меня и вцепился рукой в горло, отчего испытала моментальный ужас. Липкий страх прошел по коже. Вероятно, переборщила с издевками и запугиванием. Но так хотелось, чтобы он удрал в страхе, что подам на алименты.
Подумала пригрозить мужем, но вдруг послышался голос Сережи:
— Папа! Папочка!
Посмотрела в сторону и увидела, как к нам приближается огромный и злой Картунов, а рядом бежит Сережа, жестикулируя руками, что-то рассказывает. Даже с такого расстояния было видно, что муж зол. Но в данный момент это только радовало.
— Это твой? — с ужасом в голосе спросил Евгений.
— Мой. Кстати, профессиональный боксер. Чемпион. Советую убирать свою жадную задницу по добру по здорову.
Последние слова говорила уже себе, а Женя во всю прыть бежал в сторону домов. Я усмехнулась и посмотрела вперед, наблюдая, как Дима остановился, подхватил на руки Сережку и, посадив на плечи, направился ко мне.
Повернулась к снежному Деду Морозу и вздохнула, уже совсем не желая ничего доделывать. Не хотелось. Желание пропало, исчезло, испарилось, оставляя грусть и отчаянье. Провела рукой по снежному бугру, спрашивая себя, когда этот дурдом закончится, и услышала голос сына:
— А потом к нам подошел дядя, и мама сказала мне идти к Антону, показать свою ватрушку. Дядя плохой. Это я точно знаю! Он курил, а мама говорила, что это плохо.
Посмотрела на Диму, напряженного, внимательно осматривающего меня с головы до ног, и приветливо проговорила:
— Привет.
— Привет, — сухо выдал Картунов и предложил: — Будешь доделывать или домой?
— Если честно, уже настроения нет. А вы как? — спросила, пытаясь улыбнуться.
— Я уже кушать хочу! — закричал сын, хлопая в ладоши.
— Ты уже ел, — весело заметила я, напоминая о том, что в машине он возмущался, что ремень жмет ему на полное пузико. Пришлось их ослабить.
— А я еще хочу! И папа тоже! Да, папа?! — с волнением спросил он, переживая, что Дмитрий откажется.