— Веня, ты всегда знаешь, что хочет женщина, выручай, — взмолилась я.
Кстати сказать, у Вени сорок процентов постоянных клиентов — состоятельные женщины, которым уже давно стукнуло… не будем говорить сколько. Дамы эти по большей части капризные, порой не знающие сами, чего бы им хотелось. Бывало и такое: садится к Вене в кресло такая клиентка и заказывает стрижку. А когда Веня выстригает ей полголовы, она вдруг передумывает стричься. Вот здесь и начинается настоящая дипломатия. Сколько раз я была свидетелем, как Куропаткин гасил разгорающийся конфликт, изощренно льстил стареющей красотке, говорил кучу комплементов и убеждал даму в том, что со стрижкой она будет выглядеть на двадцать лет моложе своей подруги детства.
— Веня, может, ты отвлечешь Орешкину, а мы с Алиной потихоньку смоемся? Отсюда вижу — лицо у нее темнее вековой стены Роузхолла, а это к скандалу. Венечка, спасай! Она походит, нас поищет, может, к тому времени Зуев объявится. Того гляди, Орешкина и успокоится?..
— Поздно, она нас увидела, — обречено изрек Веня. — И хуже того, идет на сближение.
— Что ж, идем на грозу. Двум смертям не бывать, а одной не миновать, — Алина гордо вскинула голову и направилась вперед, к Лидии Федоровне, как к неизбежности.
Оставалось метров двадцать. Орешкина уже не могла ждать, когда мы, по ее разумению, доплетемся, и начала хорошо поставленным голосом орать:
— Это сущее безобразие! Если вы думаете, что я мать Тереза, то глубоко ошибаетесь.
— Интересно. О чем это она? — толкнула меня в бок Алина.
— Понятия не имею, но, по-моему, она сейчас не о Мафусаиле…
— Я женщина в возрасте, мне нужно силы беречь, а чем мне приходится здесь заниматься? Лидия Федоровна туда, Лидия Федоровна сюда. Содом и Гоморра!
Нам тоже хотелось знать, чем Орешкина занималась в наше отсутствие, но мы побоялись перебить разгневанную даму, надеясь на то, что она сама посвятит нас в тайны своей занятости.
Один только Веня не испугался открыть рот, он выступил на первый план, загородив нас с Алиной своей хлипкой спиной, и, глядя томными глазами на внушительный бюст Орешкиной, произнес:
— Лидия Федоровна, вы как выдержанное вино, с каждым днем становитесь крепче и изысканнее. Какая работа могла вас утомить?
Лицо Орешкиной просветлело, она одарила Веню снисходительной улыбкой и, перейдя на нормальный тембр и громкость, с определенной долей радости в голосе сказала:
— Ваша «Мисс Экстравагантность» разбилась.
— Что? Как? Почему? — В один голос спросили Алина, Степа и я.
— Погодите, она ведь спала? С кровати, что ли упала и разбилась?