— Как тебе вдова Федора Петровича? — спросила Алина, косо глянув на окна богомоловской квартиры. — Крайне интересная особа.
— Что тут можно сказать? Баба жила как у Христа за пазухой, ни во что не вмешивалась, ни во что не вникала и на мужнины похождения закрывала глаза. Это она не знает, об этом даже не догадывается. Я Богомолова только неделю знала, и то со стопроцентной уверенностью могу сказать — кобель и пьяница он был, будь здоров, — с долей нервозности произнесла Степа, тоже оглядываясь на светящиеся окна квартиры, из которой мы только что вышли.
За тонкой гардиной был виден силуэт Ольги Сергеевны, она стояла у окна и сверху смотрела на нас.
— Степа, о покойных не говорят плохо, — напомнила я. — То, что он был пьяница, я с тобой соглашусь, а вот первое твое утверждение должно быть подтверждено.
— Ты вспомни, как он Марфину глазами пожирал.
— А Штурм не пожирал? А Зорькин? Даже Саша, когда Ася отворачивалась, на Лизкины ноги заглядывался.
— Что я могу сказать, девчонки, все мужики — козлы, — поставила точку Алина. — Но вернемся к Богомоловой. Вы видели ее руки? Даже пилочкой ногти не подравняла. Мне кажется, она ленивая и неаккуратная. И уж очень простая.
— Ты имеешь в виду внешность или черты характера? У меня была подруга, — вспомнила Степа, — жена местного воротилы, владельца единственного в районе приличного магазина. Он ей лапши на уши навешает, будто идет на деловую встречу с поставщиками, а сам ночи напролет в карты играет или с друзьями пьет, а она сидит дома и ждет. А когда ей говорили, что видели ее муженька там-то и там-то, она неизменно отвечала: «Так ведь по делу!». Как будто гулять можно просто так и по делу.
— Степа, дело не в простоте, а в психологической защите, — сказала Алина.
— Чего? Какой такой защите? От себя, что ли?
— Да. Бывает, женщина сама выбирает такую политику невмешательства. Она знает, что ее муж весело проводит время и, чтобы себя не расстраивать, закрывает глаза и уши на его шалости. Вроде как внутри срабатывает предохранитель. Она не хочет травмировать свое самолюбие, а может быть, боится потерять мужа и сама заставляет себя верить в его невиновность.
— Ну и дура! Так нельзя! Когда мужик уверует в свою безнаказанность, он вообще может с цепи сорваться, — возмутилась незамужняя Степа.
— Мы говорим о разных вещах! Ты, Степа, непонятно почему завела разговор о мужском времяпрепровождении, а в данном случае речь идет о том, почему Ольга Сергеевна не вникала в богомоловский бизнес? — вернулась к теме Алина.
— Я вот тоже не влезаю в дела Олега, — призналась я.