Холодный электрический свет залил комнату, отгоняя страхи. Он даже вырвался в коридор сквозь полуоткрытую дверь, и Даше показалось, что по кафелю шлепают босые ноги. Быстрые детские шаги.
Во рту пересохло. Но оставаться на месте, не выяснив, что происходит, девушка не могла. Она чувствовала себя безмозглой героиней из фильма ужасов: вместо того, чтобы запереться в безопасной комнате, идет навстречу всякой жути, подсвечивая себе телефоном. И когда добралась до выключателя, тихо рассмеялась: что за бред!
— Ты чего не спишь?
Даша даже подпрыгнула от неожиданности и прислонилась к стене, потому что ноги ослабли.
— Я такая страшная? — недовольно спросила мама, зябко кутаясь в тонкий халат.
— Чего шастаешь?
— Пить захотелось, — Даша покосилась в сторону кухни и тут же отвела взгляд: показалось, что оттуда послышался детский смешок. Короткий, словно ребенок изо всех сил сдерживается, стараясь не выдать себя лишним звуком.
— Ну, а шуметь зачем?
— Мам, а ты ничего странного не слышала?
— Слышала. Твой топот. Вот слон в посудной лавке, мертвого поднимешь!
Даша ошарашенно смотрела, как мама, зевая, возвращается в спальню. Что-то в ней было не то.
Списав все на усталость и бессонницу, Даша махнула рукой и отправилась на кухню, чаевничать в полном одиночестве.
Утром на весь дом разносились звон посуды и крики:
— Как же меня это достало! — громко жаловалась мама, — В этой семье думают о ком угодно, кроме меня!
Даша, плохо соображающая после сна, босиком побежала на кухню. Мама нависала над раковиной, в которой стояла грязная кружка.
— Я что здесь, домработница? Тебе тяжело было одну-единственную кружку за собой помыть?
Даша хлопала глазами, не понимая, что случилось. Она всегда так делала: ночью складывала посуду в раковину, а утром мыла вместе с той, что оставалась после завтрака спешащих на работу родителей.
— Мам, ты чего?
— Чего? Я чего? Это ты, свинья неблагодарная, ни о ком, кроме себя, не думаешь! Мать должна и завтрак приготовить, и посуду помыть. Вон какая дылда вымахала, а помощи от тебя…
— Люда, Люда, — муж пытался успокоить разбушевавшуюся жену. Он тоже не понимал, что случилось: дочь никогда не давала повода для таких сцен. Послушная, спокойная девочка. Разве что готовить не любила, зато с остальной работой по дому справлялась легко и без напоминаний.
— А ты не вмешивайся, защитничек! — Людмиле теперь было все равно, на кого изливать гнев. Вырастили на свою голову! Дармоедка!
И прежде, чем муж успел понять, что происходит, она залепила дочери звонкую пощечину.
Даша схватилась за пылающую щеку. Она поверить не могла, что мама подняла на нее руку! Слезы брызнули из глаз и теперь окружающее виделось, как сквозь мокрое стекло.