— Я не могу так, — отвечаю со всхлипом.
— Повернись.
Снова повинуюсь. Разворачиваюсь к нему, сажусь на диване, поджав под себя ноги. Смотрю с отчаянной надеждой, что пытка закончится. Что он простит меня за поход в клуб. Он прав в чем-то… и в то же время неправ, и должен понимать это. Я не хочу секса в наказание. И не хочу думать, что Яну эти игры нравятся. Мне так нужна его доброта! Не хочу верить, что выжгла ее в годы юности…
Ян переводит взгляд на мои губы, и понимаю, что он сейчас меня поцелует.
— Я уверен, ты можешь все, Рита.
Эта фраза лишает меня последней надежды. Ян не пойдет на уступки. Сделает так, как решил. Возьмет как шлюху.
— Неужели обязательно это делать так? — спрашиваю и морщусь внутренне от того, какой жалкой сейчас выгляжу.
— Не понимаю о чем ты, — усмехается Ян. — Нахожу тебя на танцполе в объятиях другого мужика, который тебя лапает. А ты ведь знаешь, что я тебя хочу. И проявил понимание… Зря проявил. Такие как ты только жесткости внемлят, да, дорогуша? Неразборчивость, вульгарность… вот что ты любишь, детка.
Ян наклоняется ко мне, проводит руками по моей шее, сжимает. — Грубость тебя возбуждает, не отрицай. Но гордость мешает отдаться своим желаниям полностью…
Все еще держа мою голову в ладонях, погружает пальцы в мои волосы. Поднимаю голову и заглядываю в его глаза, холодные и суровые. Мое лицо напротив его паха, вижу, как натянулась ткань брюк, понимаю, что он твердый, готовый… это ужасно пошло, все что происходит, и в то же время чувствую влагу между ног. Морозов прав. Меня возбуждает, что стою на четвереньках перед ним. Но я противлюсь, не хочу быть шлюхой, стараюсь вырвать голову из его рук, отстраняюсь, руками хватаю Яна за запястья и отталкиваю его руки от себя. Но он лишь крепче обхватывает мое лицо, снова зарывается в волосы, чуть оттягивая назад. Легкая боль, железные тиски, из которых не выбраться. Я словно погружаюсь в огненный омут, перед глазами все плывет.
— Мне нравится твоя поза. Сексуально. Ты невероятно смотришься. Возьми меня. Расстегни ширинку, Рита.
— Ты отвратителен.
Пытаюсь отстраниться, но его рука крепко держит меня за волосы.
Ян наклоняется так, что его губы почти касаются моих губ, шепчет в них:
— Теперь я уверен, тебя это заводит.
Резко втягиваю воздух, дергаю головой, рискуя оставить половину волос в его руке. Ян отпускает волосы, и я отскакиваю как можно дальше, в угол дивана. Сердце бьется так сильно, что не могу ни слова выдавить. Как же хочется сказать что-то столь же уничижительное, грубое, обидное. Почему раньше я с легкостью находила такие слова для Морозова, а сейчас не могу?