— Саша, привет, меня зовут Рита, — пытаюсь установить контакт с ребенком. Он ужасно худой, прям таки тонкий как тростинка, но высокий, выглядит, пожалуй, уже как первоклашка.
— Отказывается переодеваться, — жалуется Татьяна, вставшая при нашем появлении из кресла. Пока шли сюда Ян объяснил, что приставил служанку к ребенку круглосуточно.
— Наверное мы можем пока отпустить Таню, — предлагаю тихим голосом, и тот кивает служанке, которая смотрит на меня с благодарностью.
— Привет, малышня, давай знакомиться! — вмешивается Агата. Она не раздумывает как мы, а сразу, за пару шагов оказывается возле ребенка. — Дай посмотрю на тебя… — девушка садится на корточки, но Саша неожиданно отталкивает ее от себя, с силой. Агата летит на пол, вскрикивая, а ребенок пулей скрывается за дверью.
Вот и все знакомство. Первая попытка провалилась с треском. Следующий час проводим в уговорах — ребенок заперся в ванной. Приходится снова вызвать не успевшую насладиться отдыхом Татьяну, в надежде что к ней малыш хоть как-то привык.
Чувствую, как переживает Ян, успокаивающе глажу его по руке, когда входим в комнату Морозова. Он взял с меня обещание что пока его не будет — здесь останусь. Хотя с Агатой отношения налажены, и я вполне могла бы переехать обратно. Но Ян настаивает. Сказал, что хочет представлять в разлуке, как сплю в его постели. Разве могу найти силы отказать ему в этом? Он не приказывает, лишь просит… И самой мне будет легче в разлуке в его комнате, вдыхать его запах, спать на его постели…
— Наверное завтра надо вызвать специалиста, — говорит он нерешительно. — Пусть поработает с ребенком… Так не может продолжаться.
— Все утрясется. Но конечно, вызови. Не помешает, — соглашаюсь я.
— Черт, я уезжаю, когда в доме полный кавардак. Буду ведь с ума сходить, думая, как ты тут… и что с пацаном…
— Мы справимся…
Но несмотря на собственные уверения, ночью у меня сдают нервы. Прижимаюсь к Яну, и в отчаянном порыве, умоляю:
— Возьми меня с собой…
Не в моих привычках просить, гордость всегда была на первом месте, и чтобы защитить ее, в ход шло все — высокомерие, надменность и даже хамство… Поэтому сейчас чувствую себя так, словно с меня содрали кожу. И вот она я, открытая и абсолютно беззащитная. Не осталось ни одной маски. Лишь дрожащая, испуганная и беспомощная женщина… влюбленная до безумия.
— Че-ерт, малыш, как бы я хотел, — хрипло отвечает Морозов, стискивая меня в объятиях, прижимая к себе так сильно, что становится трудной дышать. Его руки жадно шарят по моему телу, ласково сжимают груди, играя с сосками.