— Так возьми. Мне страшно оставаться тут без тебя, — умоляю снова и снова.
— Я не могу… Очень бы хотел… Но это полевые условия, грязь, антисанитария. Стройка проходит в безлюдном месте. Пока никаких коммуникаций… И куча мужиков, которые по своим бабам тоскуют. Я не могу привезти тебя туда. Пойми. Это нарушит режим, расслабит их.
— Что вы такое строите? — спрашиваю глухо, уткнувшись в плечо Яна.
— Тюрьму, — вздыхает Морозов. — Поэтому среди рабочих есть и заключенные… Пойми, там точно не место для женщины…
— Теперь я буду бояться за тебя, — всхлипываю.
— Мне это приятно, — едва заметно, краешками губ улыбается Морозов.
— Я все время боюсь за тебя… Боюсь, что как мираж исчезнешь… — вырывается у меня признание.
— Малышка… Ты сводишь меня с ума, — хрипло признается Морозов.
И мне уже плевать на собственное правило — не заниматься любовью, пока живу в его комнате. Я попросила об этом не подумав, что сама едва ли выдержу подобное… По правде, я даже не ожидала, что Ян согласится. Но этот мужчина снова и снова удивляет меня, восхищает своей силой, выдержкой. Умением ждать, терпеть…
Но сейчас понимаю, что умру, если не почувствую его в себе. Он нужен мне. Большой, твердый, горячий…
Наши пальцы переплетены, но я высвобождаю руку, опускаю под одеяло, и дотрагиваюсь до него. О да. Твердый и горячий. Я с ума от этого сойду. Почему Ян терпит? Почему не пошлет к черту все мои табу?
Сжимаю его в руке, втягивая воздух со свистом. Ян издает стон.
— Это новое испытание, Рита? Хочешь меня убить?
— Нет… — отвечаю едва слышно. — Я хочу любить тебя…
В следующее мгновение Ян нависает надо мной, прижимается губами к моим губам в жадном, требовательном поцелуе. Это нужно мне так же, как и дыхание, как воздух. Тону, плавлюсь под касаниями его губ, лаской языка. Отдаюсь без остатка.
Быстрыми движениями Ян срывает с меня верхнюю часть пижамы, облачаясь перед сном в которую, я была уверена, что это надежная защита. Но сейчас мне нужно другое. Полное обнажение. И в прямом и в переносном смысле.
Изо рта вырывается громкий стон, когда Ян начинает ласкать мои соски, теребить пальцами. Выгибаюсь от удовольствия. Льну к нему все плотнее.
— Обожаю твое тело, — шепчет Морозов, касаясь подушечкой большого пальца моих горячих щек, а затем — надавливает на губы, раскрывая их, проникая в рот. — Твоя безумная хрупкость… Чувственность… Ты невероятно вкусная, Тамирова.
Посасываю его палец, беспомощно всхлипывая, пока он сводит меня с ума, лаская другой рукой груди, а затем спускаясь ниже, сжимая живот, оттягивает резинку пижамных штанов и проникает в трусики. Кажется, никогда в жизни я не испытывала такого сильного, сводящего с ума желания.