Снова я была слишком груба, но не потому что относилась к ней плохо или раздражительно, а потому что была обижена на весь мир и пьяна. Я хотела напиться и весь вечер жалеть себя, может, даже поплакать, но не принимать гостей. Даже Катарину.
— Почему ты снова мне грубишь? — обиженно проговорила девушка, глядя мне в глаза. — Я думала, мы подруги.
Гнев улетучился в одно мгновение. Мне стало дико стыдно за такое отношение к ней и приятно за то, что она назвала меня подругой.
— Прости меня. Будешь джин? — виновато предложила я.
— Сухой? — скривила носик девушка.
— Обижаешь. Терновый, — хмыкнула я.
По лицу Катарины, я видела, что она уже приняла решение и открыла ей дверь.
Мы прошли на кухню, где она увидела последствия добывания архимагом джина.
— Это ты устроила? — вмиг став хмурой, спросила подруга.
— Джин был в самом углу посудного шкафа. Доставая его, я случайно столкнула тарелки, — постыдно призналась я, не совсем в своей оплошности.
— Я вижу, ты попыталась все убрать. Руками.
Она смотрела на меня, как мама смотрит на нашкодившего ребенка, хотя была младше меня. Девушка приблизилась ко мне вплотную. Нас разделяло несколько сантиметров. Я уже чувствовала неловкость от вторжения в личное пространство, но не отступала.
Катарина взяла мои руки ладонями вверх. Большими пальцами она поглаживала внутреннюю их часть. Жест был почти интимным, если бы не легкое покалывание от магии. Раны затягивались. Обычно это не занимало дольше нескольких секунд, но Катарина была слишком слаба для этого. Прошло десять минут, на порезах образовались корочки, но они не исчезли.
— Катарина, хватит, остановись! — вскрикнула я, видя, как она побелела. — Катарина!
Она подкатила глаза и, обмякнув, начала падать. Я вовремя ее подхватила и с трудом дотащила до спальни, где уложила горе-целителя на кровать.
От испуга или лечения алкоголь выветрился, я начала носиться по квартире в панике, но ничего лучше, чем приложить ко лбу холодную ткань, вымоченную в травах, не придумала.
Катарина проявила первые признаки активности спустя двадцать минут. За это время я сгрызла почти все ногти.
— Катарина, ты слышишь меня? Катарина!
— Нинаэль, прошу, не кричи, — шепнула она, морщась.
— Ты с ума сошла? — прошипела я. — Зачем ты истощила себя?
— Хотела помочь, — она с трудом села, опираясь на спинку кровати. Я подсела ближе, чтобы убрать ткань, которая норовила упасть со лба.
— Но не ценой своего здоровья!
— Мы же подруги, — улыбнулась она, словно это все объясняло.
Я не нашла что ответить. Это заявление заставило впасть в ступор и задуматься.