— Сигаретку? — спросил он, доставая пачку из нагрудного кармана.
— С чего вы взяли, что я курю?
— Мне так показалось.
Кьярра задумчиво рассматривала его, медля с ответом. Молодой. Лет тридцать или тридцать пять, не больше. Худощавый, но не субтильный, скорее поджарый. Белая рубашка с короткими рукавами, синие джинсы, на правой руке — два тонких черных браслета с какими-то заклепками. Едва обозначившиеся мимические морщины. Спокойный, немного отстраненный, словно знал о Кьярре больше, чем она о нем.
Кто ты, к Авору, такой?
— Давайте сигаретку, — сказала она, доставая зажигалку. Мужчина протянул ей пачку, а потом жестом попросил огонька. Они закурили и некоторое время молчали, разглядывая друг друга с неприкрытым любопытством.
— Вы не местный, — наконец произнесла Кьярра. — Кто вы?
— Центариец. — Изъяснялся он на инсданском, но мог оказаться кем угодно. По-инсдански говорили три четверти Центария. — Меня зовут Триен. Прилетел посмотреть на праздник. Открытие порталов лучше наблюдать изнутри мира…
— Уже видели? — вздернула брови Кьярра.
— Мне рассказывали.
Лицо его оставалось бесстрастным. А имя-то сайтаррское. Сайтаррец, обратившийся к незнакомке на инсданском, находясь в Арлисе — гремучая смесь. Разве что…
— Откуда вы меня знаете? — поинтересовалась Кьярра.
— Вас многие знают, — невозмутимо улыбнулся Триен. — Глава инсданских некромантов — весьма заметная личность.
— Занятно, — пробормотала она. — Что еще вы знаете? Может, видели такой черно-белый храм? Пустой, с огненным столбом и старым факелом?
Неяркие глаза чуть сузились, а взгляд стал более цепким.
— Разумеется, видел. Теряюсь в догадках, зачем мне его показали.
— Я тоже теряюсь в догадках, — ответила Кьярра. — Кто вы?
Триен ненадолго опустил голову, рассеянно изучая надписи на сигаретной пачке.
— Я ведь уже сказал. Центариец. Прилетел на праздник…
— Хорошо долетели? — насмешливо спросила она. — Аномалий перехода не было? С черно-белыми храмами, а?
— В этот раз — не было, — произнес он. — Были с каменными лабиринтами и непонятными существами. Вы очень зажигательно ругались, когда пытались допросить кусок живой пустоты. Или «кусок пустоты» — так не говорят?
Кьярра даже не вздрогнула, хотя еще час назад ее бы испугало, что кто-то разделил с ней одни и те же иллюзии. Тогда она еще надеялась, что это были иллюзии. Она помнила каменные лабиринты. Какие, к Когтистому, лабиринты — ломкие конструкции из тонких каменных палочек, тянущиеся над черной пропастью, которая поглощала любой свет даже в солнечные дни. Которая в итоге оказалась живой. И все это — только в иллюзиях, в небытии, где над Радиксом уже светило ожившее солнце…