— Теперь хафу. Я дам тебе фрагмент. Покажи нам свою силу баку, — монах задрал рукав. — Подойди.
— У вас уже есть мое имя, — сказала я. — Этого мало?
Ухмылка Рокабилли стала шире.
— Она — не баку, да?
— Я не вру, — сказал Кен. — Она съела сны Буревестника, взяла силу. Она освободила Улликеми и остановила его человеческого слугу, Мангасара Хайка.
— Мы знаем Хераи Акихито, — монах посмотрел на Рокабилли, словно за подтверждением. Рокабилли поднял голову, морщился, словно от меня пахло чем-то гнилым. Он медленно кивнул. — Но не тебя. Покажи нам, какая ты, и мы сможем разобраться с тобой.
— Точнее, поставить тебя на место, — буркнул Кваскви. Монах пронзил его взглядом, но улыбка только стала шире, зубы сияли белизной в тени.
Я думала, как отказать монаху, и решила, что честность была проще всего.
— У меня нет опыта. Фрагменты Иных захлестывают мой разум. Тут есть простой старик-человек, которого я могу коснуться?
Монах и Рокабилли посмотрели на Кена. На его щеках появились красные пятна. Мышца еще сильнее дергалась на челюсти.
— Возьми фрагмент у Вестника.
У Кена? Монах не понимал.
— Простите. Я очень устала, фрагменты Иных слишком яркие для меня сейчас.
Рокабилли подавил смешок. Кваскви выглядел удивительно довольным.
— Ты так и не сказал ей, кицунэ?
Монах медленно улыбнулся.
— Ты не знаешь, что Фудживара Кенноске — хафу?
ГЛАВА ПЯТАЯ
Хафу. Кен был наполовину человек, как я.
Он скрыл это. Даже когда объяснял, что был Вестником, что другие Иные не могли убивать, а он мог, он умолчал об этом. Чего он боялся? Зная, что он хафу, я должна была ощущать близость с ним, но эта новость стала клином между нами, и мне стало еще тревожнее от того, как слепо я доверяла ему в Портлэнде.
Вдруг желание коснуться его, ощутить его фрагмент сна поднялось от моего живота к горлу.
«Если я коснусь его, съем его сон о лесе, я пойму правду, да?» — и это порадует монаха.
Голова Кена все еще была чуть склонена, он смотрел решительно на пол перед монахом. Я протянула руку и сжала его шею сзади под его отросшими волосами. Он охнул, словно моя ладонь была раскаленной.
Я расслабилась, опустила весь вес ладони на его шею. Долгий миг, пока пыль двигалась в луче солнца, падающем на плечи Кена, ничего не происходило. А потом вдруг у мира пропало дно. Пыль поднялась и отлетела со странным ритмом, и когда она снова опустилась, я уже не была в тусклом свете солнца, меня озарял мерцающий факел. Под коленями была холодная и твердая брусчатка, слезы сдавливали горло и нос.
Женщина с длинными темными волосами сидела неподалеку, горестно склонив голову. Тонкая и красивая, в пышной накидке хаппи с поясом и хакама, она, казалось, не имела возраста.