На сушу я вылезала отдохнувшая, как никогда. Кожа светилась под бледным мерцанием луны. Мелкие порезы и ранки уже не щипали, казалось, что озеро заживило их. Я потянулась вверх, навстречу звездам, небу. Вдохнула ароматы леса и воды, самой земли. Какой же кайф, ей богу… не хотелось никуда уходить, но здравый смысл шептал, что пора, не ровне час меня пойдут искать. И только этого мне не хватало. Я уже натягивала сарафан, когда впереди что-то треснула. Ветка?
– Кто здесь? – бесстрашно крикнула я в темноту. Вместо ответа раздался шепот.
Мама! Я спешно принялась обуваться, покидала комком все в сумку, и ломанулась к кустам. Сзади мне слышался топот.
– Ааа, – кричала я.
– Угу, – вторил мне филин.
– Шшш, – шептал ветер в кронах деревьев.
Не разбирая дороги и не видя ничего вокруг, я неслась вперед. Но оно и понятно, темно на улице, хоть глаз выколи. В какой-то момент я споткнулась, нога моя вывернулась каким-то немыслимым образом и я, взвизгнув от резкой боли, упала в траву. На миг позабыв об опасности, я аккуратно пощупала ногу, пошевелила пальцами, порадовалась, что хоть перелома нет, как вдруг… Сзади послышался хруст веток, я повернула голову и заорала от ужаса.
Все так же крича и не видя перед собой ничего, я буквально вывалилась на поляну к дому. Ноги и руки щипало от новых порезов, в голове билась только одна мысль. Мельник. Там был Гришка-мельник. Меня преследует привидение. Боже, что за ерунда здесь творится?!
На крики выбежал Ромка. Не говоря ни слова, он обнял меня, взвалил на руки и потащил в дом. А там уже, усадив мою размякшую тушку в кресло и накрыв пледом, налил в стакан коньяк и приступил к расспросам, разбавляя их знатным матерком.
Даже Христофоровна спустилась, напуганная моими криками. Не… ну я что, я ж реально подумала, что за мной убийца гонится. Ну неудобно, конечно, получилось. Напугала старушку, да еще и в такой день. Хотя… Я пригляделась повнимательнее. Христофоровна-то изрядно пьяна, вон как шатается из стороны в сторону.
Бабка, увидев кровоточащие ранки и царапины на моем теле, в ужасе всплеснула руками и запричитала, кстати, вполне связно:
– Какого художника, ты, дура убогая, бродишь черт знает где?!
– А я говорил, что у нее с головкой проблемы, – зло ответил ей Ромка, обрабатывая мои руки перекисью. Ноги я не дала – сама. А то слишком интимно что ли получается.
– Угораздило идиотку в дом пустить, – ругалась бабуля. И возразить-то нечего ей, что самое обидное.
В общем, что уж греха таить, разревелась я не на шутку. Христофоровна шикнула на Ромку, а тот глаза выпучил: