Его руки, губы, язык — они были везде, и Аня чувствовала себя музыкальным инструментом, который поет, подчиняясь умелому музыканту. Каждая ее клеточка отзывалась на его прикосновения, дрожа от радости и предвкушения еще большего удовольствия. Или нет, они были как две струны, поющие в унисон, многократно усиливая резонансом звук друг друга. Она забирала его всего, вбирала в себя — и ровно столько же себя отдавала взамен.
Шаг за шагом они приближались к той загадочной мерцающей дали, где в самой сердцевине мироздания рождались и разлетались во все концы вселенной новые галактики. И на последнем судорожном вздохе Аня почувствовала, как ее затягивает сияющий звездный вихрь…
— Так не бывает, — прошептала она, когда мир наконец проступил из того инобытия, где они только что побывали вдвоем. — Так просто не может быть.
— Я думаю, у нас еще будет возможность повторить. Ну, чтобы проверить: а вдруг нам это только показалось, — тихо сказал Вася, и Аня по голосу поняла, что он улыбается.
Костер догорел, луна скрылась за тучами, и она почти ничего не могла разглядеть в темноте, но казалось, что теперь ей дана мистическая способность видеть иначе — с помощью слуха, прикосновений и еще сотен тончайших ощущений, для которых не было названия.
На лицо упала капля, потом еще одна. Дождь был мелким и теплым, он ласкал их разгоряченные тела, словно на что-то намекая.
— Странно, — сказал Вася, отведя от Аниного лица пряди спутавшихся волос. — Обычно после такой жары бывают грозы и ураганы.
— Ну, ты же хотел принять душ вместе со мной, — засмеялась она, запрокинув голову, и не смогла сдержать стон, когда его губы начали собирать дождевые капли с ее груди…
Проснувшись, Аня обнаружила рядом ветку крупных лиловых ягод и красивый розовый цветок, похожий на орхидею. И это, пожалуй, было единственным приятным моментом. Нет, разумеется, то, что происходило ночью, было великолепно, но… Черт возьми, даже в излишествах не мешает соблюдать меру. Иначе получается то, что туманно называют эксцессом. Со всеми вытекающими последствиями.
Дождь шел всю ночь. Сначала они не обращали на него внимания, но в какой-то момент стало совсем уж некомфортно. Пришлось на ощупь соорудить шалаш, набросать вовнутрь лапника и прикрыть его украденной одеждой, которая не успела промокнуть в мешке под раскидистым деревом. Утром все вокруг оказалось сырым и противным. Солнца не было, но жара меньше не стала. Липкая, влажная духота. Почти как в Сочи в июле.
Вася развел костер и сушил промокший плед, от которого шел пар. Стараясь не делать резких движений, Аня подошла к дракону, обняла за шею и поцеловала куда-то рядом с ухом. Его шкура была приятно сухой, выгодно отличаясь от всего окружающего.