— Дурдом… — пробормотала Аня. — Короче, в общих чертах ситуация мне ясна, но осталась пара мутных моментов. Вы сказали, что за мной придут из органов госбезопасности…
— Да. Один из членов Тайного совета — глава госбезопасности. Поэтому я и сказал, что твой допрос — это вопрос времени.
— Понятно. И то, почему вы все-таки решили мне помочь, тоже. Вы сказали, что сначала люди были возмущены действиями нового правителя, а потом вдруг решили, что так и должно быть. Это ведь тоже воздействие энергосистемы? Сейчас она ослабла, и у некоторых людей проснулись нормальные человеческие чувства, так?
— Странно сознавать, дорогая Анна, что совесть нации может зависеть от одной бывшей в употреблении женской письки, правда? — Сапиентис засмеялся, издавая звуки, похожие то ли на кашель, то ли на кудахтанье курицы, снесшей яйцо.
Аня почувствовала, как внутри бьет полосатым хвостом и рвется на волю свирепый тигр, но усилием воли заставила его угомониться.
— У меня было чувство, что кто-то наблюдает за мной и заставляет делать и говорить то, чего я никогда не сделала бы сама, — сказала она, глядя Сапиентису прямо в глаза. — Кто это?
Старик перестал смеяться и явно занервничал. Сначала он пытался не отводить взгляд, но все-таки не выдержал и опустил глаза.
— Не знаю, — наконец признался Сапиентис. — Я бы мог предположить, что это он… тот самый первый Властелин. Что он где-то прячется и наблюдает за нами. И управляет нами при помощи энергосистемы. Но… тогда ему должно быть не меньше тысячи лет.
Время тянулось и тянулось. Верховный Сапиентис устал и окончательно впал в анабиоз. Изредка он приоткрывал один глаз, всхрапывал и снова погружался в сон, больше напоминающий трупное окоченение. От долгого сидения на неудобном жестком стуле у Ани начало ломить поясницу, а другой мебели в комнате не было — разве что на столе улечься, но это вызывало совсем уж ненужные ассоциации. Она пробовала ходить взад-вперед по коридору, но каблуки скользили по булыжникам, а босиком было все-таки слишком холодно.
От нечего делать Аня отправилась исследовать кухню и кладовую, но ничего особо полезного не обнаружила. Если не считать большого кухонного ножа, но его польза была довольно сомнительной. Против ножа с голыми руками — это она умела. Ее коронкой был прием, в результате которого напавший с величайшим удивлением обнаруживал нож торчащим из своего собственного левого подреберья. А вот сама по себе поножовщина — нет, никак не давалась. Парадокс: нож в руке противника пугал ее меньше, чем в своей. А бояться собственного оружия — последнее дело. Это уже и не оружие, по большому счету. Тогда уж лучше каблуки туфель. Туфли Аню точно не пугали.