Правнук Сапиентиса — такой же государственный преступник, как и она сама. Что из этого следует? Мог ли дедушка договориться с безопасниками об обмене: они дают Родольфу возможность бежать, он задерживает Аню в убежище? Но к чему такие сложности? Она ведь ни о чем не подозревала, подходи прямо в саду или в покоях и бери под белы рученьки.
Нет, тут другое. Родольф ведь так и сказал: пока она здесь, ее никто не будет допрашивать, а значит, она никому не сможет о нем рассказать. И чем дольше ее не будут допрашивать, тем больше у него шансов благополучно смыться. Так что в интересах Сапиентиса, чтобы и Аня тоже благополучно сбежала.
Прикидывая и так, и эдак, она все-таки решила рискнуть. И не в последнюю очередь потому, что идти пешком до границы было довольно проблематично. Хоть босиком, хоть на каблуках. Даже те ужасные башмаки, в которых она ездила на пикник, сгодились бы, но на следующее утро они пропали. Видимо, сучка Сфорта от них оперативно избавилась. Имелся, конечно, еще один вариант: добыть другую обувь, но в нем риска было побольше, чем в попытке украсть кар.
Все это было, конечно, очень увлекательно, но гораздо интереснее было все же другое.
Кто должен дать команду «фас»? Кто главный кукловод и программист этого осиного гнезда? Не принимать же всерьез слова Сапиентиса о том, что королевством тайно управляет тысячелетний первый Властелин. Или… все же стоит об этом подумать?
Подумать-то можно. А что толку?
Часов в подземелье не было. Время от времени Аня подходила к двери и смотрела на таймер. Цифры бледно светились, словно гнилушки, показывая, сколько еще осталось ждать до того момента, когда дверь откроется. Наконец побежали последние секунды. Таймер выкинул нули, раздался писк, похожий на победный клич стиральной машины или посудомойки, замок призывно щелкнул.
Аня, стоявшая у порога с туфлями в руках, оглянулась на комнату, откуда не доносилось ни звука, и осторожно открыла дверь. Одно неловкое движение — и ее окатило с куста холодным душем: пока она сидела в подземелье, прошел дождь. Мокрые листья шуршали на ветру, словно бурчал кишечник исполинского чудища. Часы на башне пробили десять. Тусклый свет редких фонарей не мог справиться с темнотой, и это было Ане на руку.
Ограда, отделявшая сад от хозяйственного двора, была не сказать чтобы очень уж высокой — вряд ли больше двух метров. Однако абсолютно гладкой, не за что уцепиться. Тонкие пластины то ли металла, то ли твердого пластика. Будь это каменная кладка или даже кирпичная стена с трещинами и выбоинами, Аня легко смогла бы вскарабкаться, даже без веревки. Спайдервумен, говорили альфонсы, глядя, как легко она лезет по отрицалке.