Он старался изо всех сил. Для него всегда было важно, чтобы партнерша испытала оргазм. Вовсе не потому, что думал о ней. Просто ее удовольствие было подтверждением того, что хорош он. Не просто хорош — прекрасен. Бог секса.
— Господи, ну долго ты еще? — спросила Ира таким тоном, словно сидела в кресле стоматолога. — Давай уже побыстрее.
Он с ужасом почувствовал, как все его рабочее великолепие превратилось в бесполезный шнурок. Оттолкнув его, Ира встала, поправила одежду и пошла по дорожке. Слава плелся сзади, умирая от стыда и бессильной злобы. У подъезда он взял ее за руку и спросил, глядя в глаза самым неотразимым из всех своих отработанных взглядов:
— Завтра увидимся?
В этот момент он ненавидел ее так, что готов был задушить прямо здесь, а потом долго пинать ногами. Но сделать это все равно бы не решился, поэтому месть предполагалась другая. Из-под себя выпрыгнуть, но добиться того, чтобы эта фригидная сука ерзала под ним, визжала от восторга и царапала ему спину. Чтобы потом рыдала в аэропорту или на вокзале, умоляя его приехать к ней в Москву. А он бы дал ей свой номер телефона, случайно ошибившись в одной цифре, и забыл о ней навсегда.
— Ты идиот?
Ира вырвала руку так, словно это он был медузой — мерзкой и скользкой. Развернулась и вошла в лифт. Двери издевательски клацнули, словно усмехнулись.
Это была даже не пощечина. Он почувствовал себя так, словно его кастрировали на центральной площади в присутствии всего населения Большого Сочи и всех отдыхающих.
В пляжном кафе добирали последнее знакомые из подпольной качалки.
— Все будет в лучшем виде, Славян, — сказал Вовчик, хлопнув его по плечу. — Таких сук надо учить, чтобы не борзели. Завтра с утреца и займемся.
Утром Ира вышла из дома без подруги. Очень кстати, свидетели были совсем ни к чему. Она даже дернуться не успела, когда несколько парней затащили ее за гаражи. Попыталась кричать — получила по физиономии.
— Ты, девочка, нашего друга обидела, — ласково объяснил Вовчик. — Нехорошо так себя вести. Неправильно.
Она стояла перед Славой на коленях, растрепанная, в порванном на груди платье. Слезы мешались с кровью из разбитой губы. Выражение надменной, презрительной скуки сменилось ужасом.
Возбуждение было таким сильным, как, пожалуй, еще никогда в жизни. Рука потянулась к молнии джинсов.
— Хотела побыстрее? — усмехнулся он. — Все будет очень быстро, не волнуйся.
— Давай, покажи ей, — подначивал Вовчик, и остальные поддерживали его.
Но в последний момент Слава остановился. Под ложечкой шевельнулся противный мятный холодок.