Она во всем разберется, но сначала… нужно дождаться того дня, когда ей разрешат вернуться к прежней, относительно нормальной, жизни.
И она дождалась.
— Милая, доктор Гесберг говорит, что они сумели добиться устойчивой ремиссии. Ты можешь вернуться домой. Мы продолжим лечение и тебе придется какое-то время ходить на процедуры. Но, главное, тебе не придется больше находиться здесь.
Клэрити отстраненно подумала о том, что вот сейчас, по всем законам слезливой семейной драмы, она должна броситься матери на шею. Она даже представила себе эту сцену: дорожки слез на бледных щеках, губы, подрагивающие от волнения и шепчущие слова благодарности. Что-нибудь драматичное. «Спасибо, мама, что исцелила меня».
Клэрити всю передернуло, но эти несколько недель научили ее запирать эмоции внутри, как в шкатулке. Она не смогла выдавить из себя нужных слов и ограничилась усталой улыбкой.
Дом встретил ее настороженной тишиной. Все зеркала были убраны, без них комнаты казались голыми и неправильными. Проследив за взглядом дочери, Тони сказала:
— Я повесила одно зеркало в ванной. Подумала…
— Все нормально, мам.
Потом пришла Челси и Лей. С вымученной улыбкой подруга протянула лаймовый пирог, который они поели без аппетита. Челси говорила, как рада видеть Клэрити дома. Говорила, что та выглядит лучше… спокойнее.
«Ну еще бы, — мысленно усмехнулась Клэрити. — Знала бы ты, какой дрянью меня пичкали в больнице».
Наконец ее оставили в покое.
— Клэрити…
Голос доносился из ванной.
Она выдохнула, прикрыла глаза. «Реши для себя — ненормальная ты или безумие — неотъемлемая часть тебя самой».
Клэрити повернулась и взглянула на приоткрытую дверь ванной. Медленно, очень медленно она направилась вперед. Ей надоело бежать. Верно говорят — от себя не убежишь.
Так может, настал час выяснить, чего хочет от нее треклятый голос?
И Клэрити вошла, и коснулась кончиками пальцев своего отражения — после того, как ее дочь пропала, а весь мир словно разом позабыл о ней, грань между реальностью и сумасшествием была тонка как никогда… и размыта — как отражение в запотевшем зеркале.
— Кто ты и чего хочешь от меня? Зачем… зачем ты меня мучаешь?
— Каролина… здесь… — Кому бы не принадлежал этот голос, говорить ей было трудно.
— Каролина… — Клэрити захлебнулась словами. — Ты знаешь что-то о моей дочери?
Отбросить из головы мысль, что она разговаривает с зеркалом. Главное сейчас — услышать ответ.
— Тяжело…
— Говори! — До сегодняшнего дня Клэрити и подумать не могла, что может говорить вот так: властно, требовательно.
— Ее затащили сюда. Она здесь, близко.