— Как вы, смерды вонючие, посмели напасть на государевых служивых?!! Кто послал вас, кто главарь вашей банды? Где гнездо ваше? Отвечайте! — и он махнул рукой одному из воинов, тот наступил разбойнику на раненую ногу. Вопль от боли пронесся над караваном. — Говори, и ты умрешь легко! Ты же знаешь, по Русской Правде, что тебя ожидает. Пойманного вора и разбойника вешают на первом же суку, али казнят иным способом. Не скажешь — посадим на кол, будешь умирать долго, скажешь — повесим, умрешь быстро.
Заговорил второй, раненый в плечо:
— К нам приехал хромой господин, который сказал, что идет очень богатый караван, и если мы его захватим, все будет наше, только оружие возьмет он, а золото и деньги нам.
— Атаман где ваш? — спросил я.
— Его первым и убили. — указал раненый в плечо на здорового бородача в красной рубахе, сживающего огромную дубину, украшенную заостренными гвоздями.
— Этого на кол, а этого — повесить! — подвел итог воевода.
Раненый в ногу страшно завыл и забился в руках воинов, пытаясь вырваться, второй же просто молчал, смирившись с судьбой — злодейкой. Воины, оглушив разбойника, быстро раздели его, и подготовив березку толщиной с черенок для лопаты, заострив край, посадили на него разбойника. Очнувшись от пронзающей его боли, он пытался слабеющими руками снять себя с кола. Но руки скользили по смазанному жиром дереву, и вскоре он потерял сознание от боли. Привычные к таким казням воины равнодушно ходили и собирали трофеи, которых было немного. Ржавые мечи, дубины, рогатины, топоры, — что у крестьян может быть? Мелкие монеты, что нашлись у некоторых разбойников, они решили сообща пропить в ближайшем трактире. Убрав завал, тронулись в путь.
— Как долго он будет мучиться? — спросил я воеводу.
— Ну, ребята оставили ему на стволе пониже ветки, дойдет до них и остановится. Значит, дня два будет еще жить, мучиться?
— Нет, наверное поменьше, мы же ему рану не перевязали, кровью изойдет — вставил слово ездовой. — если никто не облегчит ему смерть.
— То есть как? — удивился я.
— Да проезжающий может облегчить ему страдания, перережет горло. — вновь пояснил ездовой. — Проявит милость Господа нашего. — закончил он и перекрестился.
Да, дикая страна, дикие нравы, но мне здесь жить и надо привыкать к этому.
Вечером встали лагерем у реки. Вновь поставили телеги подковой. Почистив и зарядив оружие, выставили часовых, так как караван, везущий золото, это то же самое, что мухи и мед. Лошадей загнали внутрь, дав им накошенной травы и овса. Я подготовил пулемет под телегой, где, постелив овчину, мы с воеводой устроились на ночлег. Ночью, когда уже Иван Михайлович похрапывал, я прижал кольцо ко лбу, вызывая «Хранителя», и мысленно начал с ним разговор: