Показав на двоих в отдалении постовых, я шепотом добавил: «Мой — левый, твой — правый!» — и, прицелившись, выстрелил. Хлопок, татарин, как шел за первым, так и упал, уткнувшись чуть ли ему не в ноги. Тот даже не заметил, что напарник уже мертв, как сам получил пулю в голову от воеводы, который от удовлетворения чуть не начал пританцовывать, лежа на сосновой подстилке.
— Слушай, князь! — перешел он на титулы. — Подари или продай такое мне ружье! Как будто рядом с ним стоишь, бац — и врага нет, а другие и не слышат, и не видят! Век молиться за тебя буду! Что хочешь отдам, вот это вещь! — он ласково погладил по стволу.
— Потом поговорим, Иван Михайлович, а сейчас давай проредим татар! Стреляй только по командирам, то есть сотникам, темникам, одним словом, кто ими руководит.
— Смотри, слева какой важный вышел из шатра! — толкнул меня в бок воевода.
— Стреляем! — прошептал я и, поймав его в прицел, нажал курок. Два выстрела одновременно оборвали жизнь хана Касыма, сына Сеид-Ахмед-хана, сына Ахмад-хана. Разрывные пули разнесли ему голову и оторвали руку.
Следующие выстрелы уничтожили двух высокопоставленных вельмож, которые бросились на помощь упавшему хану. В лагере поднялась тревога, запели боевые трубы, ну а мы потихоньку отстреливали сотников с бончуками (хвостами на копьях) и других командиров, которые пытались руководить приходящим в панику войском. Те, кто пытался бежать, тоже нами отстреливались, и вообще, Иван Михайлович так вошел в азарт, что расстрелял даже мою последнюю обойму. Только когда закончились патроны, мы пошли обратно к лошадям. Сегодня нападения ждать не приходится.
Вечером довольный воевода уснул в обнимку со своей винтовкой, выцыганив перед этим десять обойм. Правда, пообещав мне в Рязани дать большой участок для строительства завода, ехидно заметив опосля, что царь-батюшка и так бы разрешил строительство, но сказал это, вредитель, только когда получил патроны. Ну не будешь же сердиться на этого великовозрастного «ребенка» и отбирать у него игрушку. А тем более рассказы, когда он один убил более тридцати татар (чем убил, я запретил говорить — именем государя, а так я подтверждаю, что это правда и не совру).
Ночью я переместился в то же время, когда мы заезжали только что в Рязань. Никто не заметил моего перемещения, и я стал сходу организовывать свои телеги. В двух я установил пулеметы «максим», зарядил и накрыл пологом, добавив про запас побольше патронов и гранат, а в третьей повозке положил два 50-мм миномета с запасом мин и дельтаплан. Вскоре, погоняемые ездовыми, мои телеги влились в царский обоз, а я благополучно вернулся под свою телегу, на овчину рядом со спящим воеводой. Как я и думал, нападения не было, утром, отправив вновь разведку, татар на месте не оказалось. Следы вели на юг, татары, получив по зубам, возвращались. Я предложил воеводе слетать и подопнуть их, но он категорично запретил, сказав, что у нас более важное задание, да и приказа не было… Одним словом, устал мужик, тем более вчера отвел душу, снял напряжение, правда вскоре оно вернулось, когда мы проезжали сожженные и разоренные деревни, зарубленные тела детей и матерей, даже скот, что не успели они увести, и тот изрубили.