По веревке он вылез обратно на скалу, где его ждали краснолицый и Длинный, которые по взрыву и последовавшему за ним одиночному выстрелу уже все поняли.
— Ты, я вижу, рукой можешь двигать? — скорее поставил точку, чем спросил Шеф, обращаясь к краснолицему.
— Да что ты, я даже пошевелить ей не могу!
— Ша! Надо вытащить Фитиля; слазишь, привяжешь к ногам веревку, вытаскивать будем вместе! А теперь давайте похаваем, устал что-то!..
Краснолицый услужливо разложил на камнях плащ-палатку, на которую начал раскладывать хлеб, консервные банки, копченую колбасу, пару фляжек с коньяком и другие припасы.
— Помянем братишек! — произнес Шеф, когда были наполнены крышки от фляжек, и молча выпил. Затем то же сделали и оба бандита.
Ели молча, время от времени наливая коньяк. Через полчаса, когда снялось напряжение, и коньяк ударил в голову, краснолицый спросил главаря:
— Это правда, Шеф, что мы нашли вход в бункер и там полно рыжья?[2]
— Он, родимый, он! А что насчет рыжья — не знаю. Но, думаю, должно быть полно — недаром этот хмырь рвался сюда!
— Ух, мамочка, возьму на свою долю клевые блуевые трузера с кокетками на боксайде, юзану с какой-нибудь Камелией на недельку — и кайфану!(*Модно оденусь и уеду на юга с красивой девушкой легкого поведения) — размечтался краснолицый.
— Ты сначала, возьми, а то придется как Фитиля за ноги вытаскивать! — умерил его пыл Длинный, у которого, несмотря на коньяк, ныло раненое плечо да и смерть стольких боевиков не прибавила ему оптимизма.
— Усохните оба! Возьмем бункер — тогда и мечтайте! — осадил обоих Шеф.
Словно в подтверждение его слов в горе раздался приглушенный взрыв, их тряхнуло, с обрыва посыпались камни.
— Не-е-т! — завопил главарь, который мгновенно все понял. — Убью суку, пидара поганого! — Он вскочил и стал быстро спускаться по веревке.
— Взорвал, стерва, проход! Вот тебе и клевые блуевые трузера, и рыжьё. и кайф с лакшевкой — съязвил Длинный.
Краснолицый, ничего не говоря, полез вслед за шефом на площадку, который уже скрылся в дыре. Вскоре он вылез весь в пыли, губы тряслись — то ли от обиды, то ли от злости:
— Весь проход засыпал, даже Фитиля не видно, такие глыбы — без инструмента ничего не сделать, к тому же, только я попробовал камень отвалить — как сверху посыпалось снова! Сука, гаденыш!..
— Шеф, слышь! Но если он сам взорвал, значит, у него есть выход, не собирается же он сидеть здесь вечно, а? — перебил его краснолицый.
— Точно! Молодец! А теперь — быстро наверх, и будем ждать и наблюдать!
— Но я не смогу забраться с одной рукой!
— Ладно, вытащим. Прихвати сумку с «маслятами и картошкой» — и обвяжись!