Я захожу к себе в комнату, закрываю за собой дверь, сдерживая рев разочарования. Захожу в спальню и со всей силы ударяю кулаком по матрасу. Отчасти гнев становится меньше, но от этого я не чувствую себя лучше.
29
Алекс
Ворочаясь один в постели, хотя я твердо решил не идти к Синди, не могу заснуть, думая о ней. Нас разделяет всего несколько футов, но с таким же успехом эти несколько фунтов напоминают глубокую пропасть. Не помогает и то, что я все еще чувствую ее запах на своих простынях.
Я слышу, как она передвигается по спальне, потом звуки затихают, думаю, что она легла спать. Бьюсь об заклад, она спит, как сурок, и не ворочается полночи, как я. Да, несмотря на то, что я был мудаком, но я же не сказал ничего такого, чего бы нам уже было не известно. Мы связаны деловым соглашением. Скорее всего, она поступит разумно по отношению ко мне, просто пожмет плечами и решит двигаться дальше, мне тоже так бы следовало.
Я сердито перекатываюсь на бок и закрываю глаза, но сон не идет. Я устал и думал, что сразу же засну, но не могу избавиться от разных мыслей.
И все же, видно я, наконец, заснул после нескольких часов метаний и мечтаний, потому что внезапно просыпаюсь, разбуженный шумом, который, как только открываю глаза, вдруг пропадает. Перевернувшись на другой бок, смотрю на часы. Сейчас только половина третьего, а это значит, что мне удалось проспать минут тридцать. Кругом стоит тишина. Должно быть, опять эти проклятые старые трубы. Закрываю глаза, решив снова попытаться заснуть. И уже почти засыпаю, когда слышу этот звук снова. Плач. Он доносится из комнаты Синди.
Я вскакиваю с кровати и направляюсь к смежной двери, но опять все становится тихо. В нерешительности стою у двери. Больше не слышу никакого плача. Как только разворачиваюсь назад, чтобы отойти, опять слышу плач. И пронзительный крик. Я распахиваю дверь и врываюсь в спальню Синди.
Ее комнату освещает лампа на ночном столике у кровати, я несколько раз моргаю от яркого света после темноты своей спальни. Синди сидит на кровати, подтянув колени к груди и обхватив их руками. Она раскачивается взад-вперед, с совершенно белым лицом таким же, как простыни вокруг нее. Медленно переводит на меня глаза. В них плещется ужас, они широко раскрыты. Если бы я этого не видел собственными глазами, то никогда бы не поверил, что такая сильная и уверенная в себе женщина может испытывать такой ужас. И от ее ужаса у меня сжимается живот. Я не хочу больше никогда видеть ее в таком состоянии.
— Все хорошо, — тут же говорю я. — Это всего лишь я. Я слышал ты …