Он кивает и идет к Никите.
Не тратя времени, чтобы оседлать Милана, я прыгаю ему на спину. Тут же пуская в галоп, мы вылетаем со двора на поля, я вижу траву, которая немного взъерошилась от испуганного возвращения домой Никиты.
Похоже, я двигаюсь в правильном направлении, что и утром, мне кажется я знаю, куда Синди отправилась. В фруктовый сад. Сегодня утром ей он так понравился, что вполне логично, что она решила вернуться туда. На самом деле, я понятия не имею, насколько далеко она могла уйти, но не могла выйти за границы этой земли. Я буду искать ее весь день и всю ночь, если понадобится, но найду ее.
И у меня тут же возникает картинка перед глазами, как Синди пытается удержать поводья испугавшейся Никиты, удерживаясь изо всех сил в седле, а потом падает на землю. Я тут же прерываю эту мысль, прежде чем мой воспаленный мозг начнет рисовать дальнейшие картинки. Мне сейчас это не нужно. С Синди все будет хорошо. С ней ничего не случилось страшного. Только не сейчас, когда я только что встретил свою женщину.
Чувствую, как холодный пот стекает по спине, когда несусь с такой скоростью, как только может скакать Милан.
Я уже вижу вдалеке фруктовый сад, надеясь, что именно там найду Синди. Хотя она могла бы отправиться к ручью или еще куда-то, в любое место, куда бы захотела. Я понятия не имею, куда она захотела направиться.
И снова чувствую, как нарастает паника, угрожая накрыть меня. Я никогда не паникую, когда что-то идет не так. Я хладнокровен и уравновешен даже в самых тяжелых обстоятельствах, поэтому не могу понять, почему в данный момент балансирую на грани паранойи. Сглатываю тошноту и страх, успокаивая, что мне необходимо сохранять холодную голову. Мой ум должен быть острым как бритва. Последнее, что нужно Синди, чтобы я превратился в бесполезного паникера.
Как только расстояние между садом начинает сокращаться, замечаю Синди. Она движется в мою сторону, я испытываю такое облегчение, какого никогда не испытывал за свою жизнь. Итак, она жива. С ней все хорошо. Боже, она жива. Я замечаю, что она с трудом передвигается, потому что сильно хромает, едва ступая правой ногой. У нее порван рукав рубашки, который свисает тряпкой, держась на одной-двух нитках.
Мать твою.
Я пришпориваю Милана, заставляя его скакать еще быстрее. Замечаю облегчение на лице Синди, когда подъезжаю к ней и спрыгиваю на землю.
Я не даю ей шанса что-либо сказать, оглядев ее с ног до головы, и провожу руками по всему ее телу. Кажется, серьезно она не ранена. Я не вижу крови, что является хорошим знаком, и хотя ее лодыжка подвернута и явно болит, но не сломана, иначе она вообще не могла бы идти. Я подхватываю ее на руки и зарываюсь лицом в шею.