— Не надо вставать, бабушка, — говорит Алекс.
— Ерунда, — быстро отвечает бабушка, подходя к нам. — Все подумают, что я старая или что-нибудь.
Другие смеются, даже Петра. На бабушке белый кружевной топ и черная бархатная юбка. На шее у нее очень красивое ожерелье из жемчуга с голубым камнем. Она легонько целует меня в обе щеки.
— Мне нравится ваше ожерелье. Очень красивое, — интуитивно замечаю я.
Ее белые пальцы перебирают жемчуга, она изучает меня.
— Они принадлежали моей прабабушке и когда-нибудь будет принадлежать тебе.
Я чувствую, как Алекс напрягается рядом со мной. Забудь об Алексе, тревога в воздухе становится, действительно, ощутимой. Ясно, что никто в этой комнате, кроме бабушки, не желает такого исхода событий. От ответа меня спасает появление слуги с подносом, на котором стоят два напитка в хрустальных бокалах. Виски для Алекса и в высоком оранжевая жидкость, как я предполагаю, джин с апельсином для меня. Алекс, должно быть, заказал его заранее. Я беру свой бокал, он холодный.
— Присоединяйтесь к нам, — приглашает бабушка, когда Алекс берет свой напиток.
Алекс ведет меня к свободному дивану. Это единственный странный предмет в комнате, так как он обит тканью с матрешками.
Рядом с нами сидят Анастасия и Петра, а на диване напротив — мужчина и женщина, которых я не знаю.
— Синди, это моя дочь Марина и ее муж Виктор, — говорит бабушка, кивая на пару.
Я улыбаюсь и здороваюсь с ними, они оба улыбаются мне в ответ, но больше ничего не говорят. Они, конечно, не такие приветливые, как бабушка, но, по крайней мере, не такие холодные, как Ледяные Сестры.
— Это Синди, невеста Алекса, — радостно объявляет бабушка, и я снова чувствую укол вины за то, что обманываю эту старушку.
Но напоминаю себе, что мы делаем это только, чтобы сделать ее счастливой.
— Невеста? — Виктор ухмыляется Алексу. — Никогда не думал, что доживу до такого дня, когда ты остепенишься.
— Никогда раньше не встречал подходящей женщины, — говорит Алекс, поворачиваясь и с обожанием улыбаясь мне.
Господи, эта улыбка. Я с трудом сглатываю и отвечаю такой же улыбкой, по крайней мере, надеюсь, такой же обожающей улыбкой. Должно быть, мне она удалась, что-то мелькает в его глазах прежде, чем он поворачивается к остальным членам семьи.
Петра говорит что-то по-русски, Анастасия смеется. Я не понимаю, что она сказала, но ее родителя смотрят на нее с осуждением.
— Я уже просила тебя говорить на английском, пока у нас гостья, — строго выговаривает ей бабушка. Ясно, что замечание девушки тоже не понравилось.
— О, конечно. Прости, бабушка. Я забыла, что англичане могут говорить только на своем родном языке, поэтому все остальные должны учить его, — говорит Петра с невинной улыбкой, которая совсем не невинна.