Алина стояла и безмолвно, словно рыба, выброшенная на берег, открывала рот, как будто силилась сказать что-то в свое оправдание. В конце концов ей это удалось:
– Я вообще окорочка не покупаю! Не люблю их, – сказала она и посмотрела на меня, чтобы я подтвердила ее слова.
– А речь о покупке не идет, – Воронков стянул расплывающиеся в улыбке губы. – Налет, грабеж – тяжкие уголовные преступления, Алина Николаевна. При смягчающих обстоятельствах на пятерочку тянет. А если этих смягчающих обстоятельств нет?
Он старался говорить серьезно, но его выдавали глаза, которые откровенно смеялись. И если бы Алина на него посмотрела, она бы тотчас догадалась: майор шутит. Но она отвела взгляд в сторону, лихорадочно соображая над тем, как ей на этот раз выкрутиться.
Я, наблюдая за ними обоими, упала в кресло и расхохоталась. Бог шельму метит! Говорила же ей, не бери портсигар. Так нет же – вещичка раритетная, ценная, из серебра отлитая. Хорошо, что Воронков – свой человек. А попадись Алина кому другому, сколько бы на нее нераскрытых дел навесили!
– А что считается смягчающим обстоятельством? – спросила Алина, подняв на Воронкова глаза.
– Чистосердечное признание, – по слогам произнес Сергей Петрович.
– В чем? В том, что я Матрена Крышкина? Сергей Петрович, вы же меня знаете.
– Думал, что знаю. Но я мог и ошибаться, – продолжал валять ваньку Воронков.
Я ухахатывалась в кресле, зажав рот ладонью.
– Сергей Петрович, а кто такая Жига? – на последнем издыхании спросила я.
– Жига? Жигалкина Галина Матвеевна – подельница Моти и ближайшая ее подруга. Бабища громадных размеров. Шкаф. Лучше ее в Житомире никто замки не срывал. Свой первый срок мотала за убийство мужа. Обе – и Мотя, и Жига – находятся в розыске.
– Надеюсь, вы не думаете, что я Жига? – хихикнула я на правах Алининой подруги.
– Нет, не думаю. У вас внешность другая. Я же сказал, что Жига – шкаф, а вы… Что с вас взять?
– И слава богу. Сергей Петрович, но как вы догадались, что портсигар принадлежит Крышкиной? На нем ведь только имя.
– Года два назад она проходила у нас свидетельницей по одному делу. Следователь, который вел это дело, вспомнил, как Крышкина при нем достала портсигар и закурила. Вещичка штучная, запоминающаяся. Потом Крышкина засыпалась и села, а через год бежала. И вот тот следователь, который когда-то с ней беседовал, позавчера увидел среди вещественных доказательств знакомый портсигар. А вчера за портсигаром пришла хозяйка, – Воронков подозрительно посмотрел на Алину.
– Сергей Петрович, не мой этот портсигар, не мой. Можете даже очную ставку мне со следователем устроить. Он-то должен помнить в лицо настоящую Мотю? – В Алининых глазах блеснули слезы.