* * *
Ивану не нравились американки. Вообще. В принципе.
Американцам его, кстати, тоже очаровать не удалось, но это уже нюансы.
Да и вообще, в отношениях с США парень двигался от частного к общему, поэтому вся их огромная страна во главе с её менталитетом, «господином президентом» и знаменитой «мечтой» как-то не тронули сердце и все остальные органы (разве что кроме печени) носителя имени героев почти всех русских народных сказок и национального фольклора.
Девчонки, с которыми Беспалов пересекался в общежитии и на лекциях в Принстоне, казались ему какими-то «левыми», отрицательно-странными, непонятными. Чужими, короче. Немного выправляли положение и корректировали ситуацию аспирантки и молоденькие преподавательницы. Те поддерживали в трудную минуту и не давали впасть в отчаяние, поскольку были более контактными и умелыми в общении, тем самым до приятного резко снижали вероятность и уместность фразы: «Мне мама не разрешает». Дай бог здоровья и мужей побогаче, и им, и их мамам.
Впрочем, некоторым бог уже дал (а скорее всего, они взяли сами), но как показала практика, не в мужьях и деньгах счастье. Счастливыми их делал Иван. Да. Пусть и ненадолго, но стороны расставались полностью удовлетворённые сотрудничеством, а так же взаимопониманием, достигнутым в его процессе.
Так и «подсел» парень на тех, кто постарше. Поэтому ничего удивительного, что Женевьеве Гильер шел тридцать первый год. Вдобавок ко всему, она являлась плодом любви французского бобслеиста и украинской лыжницы.
Когда Иван жил у своего друга Поля Сюркуфа в Бургундии, в имении Тюффо, где последние лет четыреста занимаются виноделием и сыроварением, парня всё очень и очень устраивало. Отец Поля, Себастьян Сюркуф держал ещё и небольшую мануфактуру по производству элитных тканей и гобеленов, которые продавал в крошечных лавках почти по всей Франции. Полюбились Беспалову поездки по стране с готовым товаром и особенно — в знаменитую «столицу любви». Он был абсолютно не прочь так «маяться» годков до тридцати, а потом и дальше, но жениться «зачесалось» Полю. Захотелось «придурку» тихой семейной гавани.
— Ты припух? — смеялся на английском над французом его русский друг. — На кой? Зачем? Чего не живётся? Тоже мне… д’Артаньян.
Пышным торжеством под названием «свадьба», ознаменовавшим смену социального статуса Поля «д’Артаньяна», и занималась мадмуазель Женевьева Гильер, которую все звали просто Жэни. Но Иван, разумеется, не все, он звал её Евой. Особенно узнав, что до того как работать устроительницей свадеб, она шесть лет танцевала канкан в «Мулен Руж» и вылетела оттуда со скандалом «за непристойное поведение» — уступила ухаживаниям одного пылкого посетителя, жена которого позаботилась уже обо всём остальном.