— Вы… — она заправила волосы себе за ушко, — вы… должно быть… бредите? Какая… виселица?
— Я бы и рад, но…
— На территории штата Вашингтон виселица отменена в девятьсот первом году, — отчеканила Ава, хоть и не была точно уверена в цифре.
Блондин напрягся и даже немного отодвинулся к стене.
— В каком-каком?
— В тысяча девятьсот первом, — повторила девушка, попутно отмечая, что он переспрашивает год, но не штат.
«Значит, я дома».
Красавчик посмотрел по сторонам, почему-то глянул на свои сапоги, повертел ступнями туда-сюда.
— А сейчас какой год по-вашему?
— Две тысячи восемнадцатый.
— Ого! Это вы живёте в этом году?
— Я… я … да. А… а вы?
— В тысяча восемьсот восемьдесят пятом.
— Что-о-о? — Саванна подпрыгнула. Затем осела и недоверчиво начала осматривать своё временное убежище заново.
И только сейчас обратила внимание, что за дощатыми воротами, там, на улице, то и дело слышатся окрики людей, скрип повозок, лай собак, иногда ржание лошадей и звон каких-то цепей или капканов, или чего ещё похуже. Мисс Мортон очень хотелось подойти и заглянуть в щелочку, но она помнила о нарушении уединения и изо всех сил пыталась собрать в голове всё, что знала о Диком Западе. — А какое сегодня число?
Ковбой виновато замялся.
— Эм… кажется, июль месяц.
«Ну что же, — вздохнула девушка, — июль, так июль. У меня только три часа. Вернее, уже меньше, а вот у него… виселица. Какая дикость!» — ей сделалось жаль красавчика до щемящего нерва через всё нутро, практически до боли в сердце.
— А за что вас… на виселицу.
Мужчина высокомерно ухмыльнулся.
«Точь-в-точь как в фильмах с Клинтом Иствудом», — заметила Саванна.
— Этой весной мы с Гарри Бутчем и Чутким Ухом грохнули банковский дилижанс с деньгами на строительство моста через Валлийское ущелье.
— Это отвратительно, — гневно сдвинула бровки мисс Нортон.
— Не знаю, дамочка, вам видней. Но поймали меня не за это.
— А за что?
— Соблазнил юную дочь Сьютфорестера.
— А кто это.
— Это и есть владелец банка и дилижанса.
Мисс Нортон уже не стесняясь рассматривала красавчика и чувствовала, что и расслабляется, и заводится одновременно.
«Сдохну, останусь здесь, но не пущу его на виселицу! — И тут же перед глазами неотвратимо, как укор самой себе предательнице, нарисовался кабинет на пятнадцатом этаже, просторная квартирка, мама со слезами скорби на глазах, папа. Саванна уже давным-давно научилась гнать подальше мысли о том, насколько одинока посреди всего этого великолепия. Так проще.
На её пути встречались особи мужского пола, желающие всё это подвинуть собой, но у них не получалось.