– Это все?
– Меня ждали приятели. Мне не о чем было с ней говорить.
«Чао!»
«Чао!»
Она ушла чуть позже, одна, в ее походке чувствовалась какая-то усталость...
– Спасибо, старина.
– Почему ты задаешь мне эти вопросы?
– Потому что она уехала в Париж, никого не предупредив.
– У нее уже давно была в голове эта идея. Когда мы говорили о будущем, речь неизменно заходила о Париже. Она не понимала, как можно жить в Лозанне, и на тех, кто намеревался здесь остаться, смотрела с некоторой долей презрения.
– Спасибо. Извини, что побеспокоил.
– Через четверть часа я жду приятелей для репетиции.
– Твой отец не жалуется на шум, который вы устраиваете?
– Я в другом конце квартиры.
Он положил трубку и огляделся вокруг. Это была самая темная комната в доме, и Одиль была недалека от истины, говоря, что тут невесело.
Их дед Урбен Пуэнте был в течение тридцати пяти лет профессором права. Дом, который теперь занимала их семья, принадлежал ему. Отец с матерью обосновались здесь по настоятельным просьбам профессора, когда тот овдовел.
У него были красивые волосы, аккуратно подстриженная борода, поначалу светло-серая, затем белая и блестящая. То, что сегодня служило большой гостиной, когдато было его кабинетом и библиотекой. И здесь тоже часть стен покрывали деревянные панно, а то, что оставалось, было оклеено тиснеными обоями, имитировавшими кордовскую кожу.
В книжных шкафах, поднимавшихся от пола до потолка, хранились тысячи книг и переплетенных журналов, и никому никогда не пришло в голову прикоснуться к ним.
Урбен Пуэнте, бывший в этих местах уважаемой фигурой, умер десять лет назад, а отец Боба, вместо того чтобы занять его место в кабинете, продолжал работать в своей мансарде, считая ее для себя более подходящей.
Дверь отворилась. Вошла Матильда и раздвинула столик для бриджа, затем направилась к одному из шкафов взять карты и жетоны.
– Боб, что ты здесь делаешь?
– Я звонил.
– Ты что-нибудь узнал?
– Ничего интересного. Только то, что она уже давно подумывала об этом отъезде.
– Ты едешь в Париж?
– Пойду наверх, поговорю об этом с отцом.
– Где ты собираешься ее искать среди миллионов людей?
– У нее там есть по меньшей мере один друг или, вернее, это некто из моих друзей, за которым она ухаживала. У нее еще есть подруга Эмильенна, адрес которой мне известен. Наконец, ведь существует же полиция...
– И ты бы, не колеблясь, сообщил о ней в полицию?
– Да. Тебе я могу это сказать: я боюсь за нее.
– Я тоже. Бедная лапочка! Ты ведь знаешь, это не ее вина.
– Очень хорошо это понимаю и чувствовал бы себя спокойнее, если бы удалось ее отыскать.