– Я освобожу их от себя и сама освобожусь от них.
Она спустилась на цыпочках по лестнице. Пересекла сад, вышла за ограду. Она двинулась по улице, что лежала прямо перед ней, и чуть позже пересекла хорошо знакомый ей парк Мон-Репо. Она сотни раз приходила сюда играть, но сейчас не смотрела по сторонам.
Она продолжала разговаривать сама с собой.
– Как так получается, что взрослые все дневные часы проводят за игрой в карты? Она ничего другого и не делает. Ей и в голову не придет помочь бедной Матильде, она уже старенькая, а должна заниматься всем. Есть, конечно, еще Ольга, горничная, но та приходит только четыре раза в неделю и только по утрам. Похоже, она серьезно больна и не знает этого.
Она продолжала шагать. Ей хотелось уйти от виллы далеко-далеко. Она не задумывалась над тем, что же будет потом.
Был ли это способ наказать мать? Теперь она шла по незнакомым улицам, и каково же было ее удивление, когда она обнаружила, что находится на берегу озера в Уши.
Она села на пустовавшую скамейку. И вот тогда у нее и хлынули из глаз слезы – теплые, очень соленые, сопровождавшиеся редкими всхлипываниями. У нее не было платка, чтобы вытереться. На ней красовался фартук, который она надевала на вилле.
– Что с тобой, девочка?
Дама показалась ей старой. Почти все взрослые в ее глазах были старыми, включая отца и мать.
– Ничего, мадам.
– Ты тут с кем-нибудь?
– Нет.
– Живешь в этом квартале?
– Нет.
– А ты знаешь, где ты живешь?
– На авеню де Жаман.
– И ты пришла оттуда пешком?
– Да.
– Твои родители знают, что ты здесь?
– Я им не сказала, что ухожу.
– Куда же ты собиралась идти?
– Не знаю. Все равно куда. Мне очень сильно попало от мамы. Я захотела наказать ее.
– Пойдем, я отвезу тебя домой
Она взяла ее за руку и повела к выстроившимся в ряд такси.
– Какой номер дома на, авеню де Жаман?
– Это вилла, которая называется «Две липы», но там есть только одна.
Дверь открыл отец, так как жена сообщила ему о происшедшем. Сама же она была занята тем, что прочесывала улицы этого квартала; то же делала и Матильда.
– Благодарю вас, мадам. Признаюсь, я очень беспокоился...
– У вас очень умная дочь, очень умная.
Она помнила не только слезы, но и слова, которые были тогда произнесены. Отец заключил ее в объятия, чего он почти никогда не делал, и поцеловал. Первой возвратилась мать.
– Одиль вернулась?
– Она играет у себя в комнате. Ее привела очаровательная старая дама. Сейчас лучше не подниматься наверх и ни о чем не говорить с ней...
Прошло так много времени, а она еще помнила свои слезы, и вот плакала, как когда-то давно, – голая, в объятиях голого мужчины, которого несколько часов назад не знала.