Короткие гудки не дают шанса выяснить, когда именно состоится эта жаркая встреча, но даже одного упоминания об этом хватает, чтобы жгучая, лишающая рассудка паника разорвала сознание на мелкие кусочки. Я не знаю, во что превратится моя жизнь, когда Никита доберётся до меня. Не знаю, будет ли вообще у меня тогда жизнь. Но самое страшное, что он доберётся и до Жени, которого вряд ли пожалеет. О, нет, у этого человека нет чувства жалости ни к кому — истинный, неизлечимый психопат, он умеет только копировать чужие эмоции и подстраиваться под обстоятельства, показывая себя всегда с наиболее выгодной стороны. Этот упырь способен очаровать любого, была бы только выгода от этого.
Как странно устроена жизнь. Ещё несколько минут назад мне казалось, что самая большая моя проблема — возникшая некстати симпатия к Арчи, но, как оказалось, у судьбы на меня совсем иные планы. Но это в любом случае должно было когда—то случиться.
Сижу на стуле, всё ещё сжимая в руках злополучную трубку, теперь замолкшую. Закрываю глаза, а перед мысленным взором, вместо привычной темноты пляшут образы прошлого, которое было таким болезненным, что от воспоминаний порой трудно дышать. Неужели всё начинается сначала? Неужели этот кошмар никогда не кончится? Я не хочу, видит бог, снова убегать. Не буду срываться в ночи, увидев на улице очередного дружка Никиты, будто бы выслеживающего меня. Будь, что будет. Сколько можно скрываться, если рано или поздно этот урод меня всё равно найдёт?
Главное, чтобы не тронули Женечку. Не за себя, за него боюсь, из—за него вечно убегаю, потому что ребёнок не виноват, что его мамаша спуталась однажды не с тем, и родила его не от хорошего парня, с которым бы в любви прожила всю жизнь, а от уголовника, в душе которого нет ни грамма добра.
Зато вот моя невменяемая подружка жить без Никиты так и не научилась, и теперь пятки готова ему лизать. Конечно, меня-то в его жизни уже нет. Теперь Ксения рыщет кругом, названивает, словно если принесёт ему на блюде мою голову, кому-то от этого станет лучше. Не понимает, что возлюбленный использует её в своих гнусных целях.
Не знаю, известно ли им, что у меня есть сын. Очень бы хотелось верить, что нет, но не слишком ли это наивно с моей стороны?
В одном только я уверена сейчас: убегать больше не стану. Пусть делает со мной, что хочет. Придумаю как-нибудь, как спасти от него Женю. А о большем и не переживаю. Что моя жизнь значит? Ровным счётом ничего.
* * *
После того звонка меня оставили в покое. Надолго ли?
Прошло две недели, а ни от Ксении, ни от Никиты ничего не слышно. Затаились, чего-то выжидая — так мне кажется, но воспалённый переживаниями мозг — плохой помощник.