Но, само собой, он не слышит мои вопли. Стараясь успокоиться, бегу к мотоциклу — ведь сын побежал именно к нему — и оббегаю вокруг несколько раз. Впрочем, безрезультатно.
Пытаясь успокоить лихорадочно бьющееся сердце, привести мысли в порядок и думать конструктивно. С ним же ничего не может случиться? Не может!
Убеждаю себя в том, что всё будет хорошо и направляюсь к тёмно-серой большой палатке, из которой доносятся мужские голоса. Не знаю, что там, но ноги несут почему-то именно туда. Чем ближе, тем отчётливее слышится мужской смех. Мне наплевать, что могут обо мне подумать, когда ворвусь туда, растрёпанная и с горящими от ужаса глазами. Пусть, кем угодно меня считают, хоть сумасшедшей, но мне нужно найти сына — я не на конкурсе красоты, в конце-то концов.
Мне кажется или нет, но сквозь шум в ушах могу уловить нотки знакомого голоса, что только добавляет решимости.
Вбегаю в палатку и сначала не понимаю, что вообще происходит, но, проморгавшись, фокусирую взгляд на Женечке, который стоит на стульчике в глубине помещения.
«Сижу за лешёткой в темнице сылой», — с надрывом и болью в голосе декламирует сын, прикладывая маленькие ладошки то к сердцу, то ко лбу. Рядом сидят на стульях двое и громко аплодируют. Одного взгляда на них достаточно, чтобы понять — это байкеры.
— Евгений, а ну слазь оттуда! — говорю, уперев руки в бока, чтобы казаться грозной и рассерженной. Паника постепенно рассеивается, на её место приходит облегчение, и о недавнем стрессе напоминают лишь слегка дрожащие руки. А ещё, кажется, у меня дёргается левый глаз, и онемели губы. — Зачем ты убежал, а?
Сын смотрит на меня во все глаза, а потом счастливо улыбается, спрыгивает со стула и бежит ко мне. Еле успеваю его поймать, поднимаю на руки, а он, крепко обняв за шею, шепчет в самое ухо:
— Мамочка, эти дяди обещали мне, что прокатят на том масасыкле! Пледставляешь? Я тогда буду самый счастливый на свете!
— И ты согласился? — строго спрашиваю, поглаживая ребёнка по спине. — Ты же их совсем не знаешь. Вдруг это разбойники и они завезут тебя в тёмный страшный лес? Что будешь тогда делать? Одного завезут, учти.
— Нет, они доблые, я знаю, — уверенно говорит сын, и в его тоне нет ни капли сомнения. — Они очень холошие, и весёлые, не плогнали меня. Они и тебя покатают, вот увидишь!
От перспективы прокатиться на том чуде техники бросает в дрожь. И сына не пущу, пусть не упрашивает.
— Евгений Эдуардович, — слышу хриплый мужской голос, — мы с нетерпением ждём продолжения поэтического вечера. Просим-просим, не заставляйте благодарных зрителей ждать.