На месте полуразрушенного детского сада, возле которого любили курить после уроков, сейчас высится здание университета. Останавливаюсь, засмотревшись на стайку студенток, которые травят лёгкие дымом, собравшись тесным кружком в беседке возле корпуса. Нас разделяет несколько метров и, увитый диким виноградом, кованый забор. С недавних пор ненавижу решётки, но смотреть на девушек одно удовольствие. Вдруг одна из них замечает устремлённый на неё взгляд, улыбается и что-то шепчет на ухо подружке. Та хохочет в ответ и поправляет угольно-чёрные, блестящие на солнце, волосы. Стою, расправив плечи и засунув руку в карман, второй жестами показываю, что курить хочется, а зажигалки нет. Хохотушка поднимается с лавочки, расправляет короткую юбку и идёт ко мне, покачивая бёдрами. На вид ей лет двадцать, но пойди, пойми, сколько на самом деле.
— Привет, — говорит, протягивая мне зажигалку через прутья решётки.
— Привет. — Прищуриваюсь и, ухмыльнувшись, прикуриваю. Выпустив медленно дым в воздух, зажигалку отдавать не спешу. Девушка улыбается и требовательно протягивает руку. — Чем можно заниматься летом в универе?
Она приподнимает удивлённо бровь, а на губах расползается слегка дерзкая, ленивая улыбка. Красивая девочка, наглая — мне такие нравятся.
— Любопытный какой. — Девушка достаёт сигарету и покачивает ею в воздухе. — Зажигалку верни.
— Верну, но не через забор. Иди ко мне, не бойся — я не кусаюсь.
— О, а ты решительный, — заливается смехом и, подойдя вплотную к решётке, продолжает: — Мне нравятся решительные мужчины. А ещё красивые. Вот гляжу на тебя и понимаю: бинго.
— Номер телефона оставь, покажу как-нибудь на досуге, до каких пределов доходит моя решительность. И красота.
— Уговорил, — смеётся девушка и перекидывает блестящие чёрные волосы через плечо. — Пиши, буду рада пообщаться в более интимной обстановке. Зажигалку в таком случае себе оставь — отдашь, когда встретимся.
Она диктует свой номер, представляется Юлей и, окинув меня на прощание долгим взглядом, убегает к своим подружкам. Я иду дальше, не оборачиваясь, но и спиной чувствую, прожигающие насквозь, взгляды нескольких пар глаз.
Мой путь лежит к стоянке таксистов, которые берут недорого, а везут с огоньком и песнями. Выбираю с виду самый новый автомобиль, потому что ехать на развалюхе не имею ни желания, ни настроения.
— На кладбище, пожалуйста, — говорю, влезая в автомобиль. Таксист кивает, улыбается и, не задавая лишних вопросов, газует.
* * *
С самого детства мальчика Никиту волновал один вопрос: от чего на кладбищах бывает так тихо? Словно даже сам воздух в почтении перед прахом умерших заглушает все звуки внешнего мира. Я всегда любил гулять между надгробиями, читать таблички, высчитывая в уме, кто сколько прожил. Странное увлечение для ребёнка, но я никогда не говорил, что хоть когда-то был нормальным.