— Меня три дня не было, а чувство, что ногами вперёд вынесли. — Мой голос носится по коридорам, отражается от стен, и не удивлюсь, если с потолка посыплется штукатурка. Но я так зол сейчас, что наплевать, как выгляжу со стороны и кого могу обидеть.
Когда охранники просачиваются мимо, закрываю дверь и иду в свой кабинет, где оставил Асю одну. Скоро приедут братья — в качестве моральной поддержки. Всегда так было, есть и будет, пока не сдохнем. А ещё нужно искать Гену, который, сучёныш, где-то залёг на пузо, да только плохо знает меня, если думает, что башку на плечах сохранит после всего.
Давно я не был так близок к тому, чтобы вспороть кому-нибудь брюхо.
— Дима, позови Слона, — прошу одного из охранников, и тот скрывается в сумраке коридора.
Из двери одного из кабинетов высовывается всклокоченная голова нашего программиста. Смотрит на меня круглыми глазами, поправляет очки, а я хлопаю его по плечу и заталкиваю обратно в комнату.
— Юрик, не высовывайся, — прошу даже почти любезно. — Целее будешь.
Он что-то восклицает, а я захлопываю дверь и, вытащив из кармана ключи, запираю комнату снаружи. Всё равно он способен сутками не выходить на свет божий, червь компьютерный, вот пусть сидит и сайтом занимается дальше, а под руку не лезет.
— Дамы, минутку внимания, — говорю, зайдя в кабинет, где девчушки операторы принимают заказы на бронь столов и отвечают на глупые вопросы.
Те отрываются от экранов мониторов и скандируют чуть не хором:
— Добрый день, Виктор Андреевич!
Мои ж вы дорогие птенчики.
— Я сегодня почти добрый, потому через час собирайте шмотки и дуйте домой.
— Спасибо, Виктор Андреевич! — щебечут, расцветая улыбками, а одна даже в ладоши хлопает.
Надо бы программиста не забыть отпереть, а то протухнет ещё за компом своим.
С моим возвращением работа в “Бразерсе” показательно закипела — бегают, суетятся с одинаково сосредоточенным выражением на унылых лицах. И хоть ребята Карла, которых он делегировал в качестве усиления, справились со своими обязанностями на все сто, но всё равно не идеально, — вон, охрана массово на перекур бегает. Понимаю, что моё понятие об идеальности претит большинству нормальных людей — я ещё тот тиран, привыкший держать управление клубом в железном кулаке, зная тут каждый уголок, ввинчивая когда-то, много лет назад, каждый болтик.
“Бразерс” — моё детище, моя отдушина и дело всей жизни. Это потом появилась “Жажда жизни” — сеть клиник по лечению от наркозависимости, изначально был только клуб. Иногда, оглядываясь назад, мне вообще кажется, что ничего, кроме “Бразерса” у меня и не было никогда.