И как это я сразу не заметила, какой у неё противный голос? И вообще, сумасшедшая, наверное, какая-то.
— Я пойду, всего хорошего.
Уйти сейчас — лучший способ избежать скандала. Я взрослая женщина, должна же во мне быть мудрость? Значит, буду выше этого и просто уйду.
Встаю так стремительно, в твёрдой намеренности уйти отсюда, что стул за спиной оглушительно скрипит и чуть не падает, но женщина хватает меня за руку, и на красивом лице отражается настоящая паника.
— Постойте, не уходите! — просит, цепко ухватив меня за руку. Хватка у неё, как у бульдога, конечно, только вместо зубов пальцы. — Мне очень нужно с вами поговорить! Помогите мне, пожалуйста!
В голосе настоящая мольба, но мне не нравится эта женщина, а я больше не хочу иметь ничего общего с людьми, которые мне неприятны. Даже думать не хочу о том, на что она так усиленно намекала этим мерзким словом «суррогат». Она бывшая любовница Викинга? Настоящая его пассия? Мать его семерых детей? Тем более, пусть катится ко всем чертям.
И вообще, мне в туалет нужно.
— Отпусти руку, — шиплю, сквозь сжатые зубы. — Знать не знаю, кто ты такая, но отпусти.
Делает, как я прошу, а саму аж перекосило, но я одним махом допиваю оставшееся на донышке вино и ухожу.
В коридоре странная суета, но я почти бегом несусь к туалетам, потому что не хочу дать себе шанса задуматься, что только что произошло в кинотеатре. Змея лютой ревности поднимает хвост, но я давлю её в себе, чтобы не наделать глупостей. Мне нужно увидеть Викинга, обязательно нужно, а иначе не знаю, каких глупостей наделаю.
После уборной несусь к кабинету Викинга. Я уеду, сейчас уеду — не хочу мешать ему и путаться под ногами, — но для начала просто увижу его, посмотрю в глаза, спрошу об этой странной женщине. Сталкиваюсь с каким-то мужчиной, на ходу извиняюсь, снова бегу вперёд, но что-то странное творится вокруг. Люди громко переговариваются, стройным потоком направляясь к выходам.
Когда вижу Викинга, идущего мне навстречу, так радостно становится. Он распахивает какой-то кабинет по дороге, оттуда выходит тощий парень в очках, что-то говорит и быстро уходит. Витя кажется сосредоточенным, бледным. Наверное, проблемы действительно серьёзные. Сердце сжимается от острого желания помочь ему, но понимаю, что никогда Витя не примет мою помощь — не такой он человек. Когда нас разделяет какой-то жалкий десяток метров, голос этой придурочной особы, что за руку меня в кинозале хватала, раздаётся за спиной:
— Витя, Витенька!
Обгоняет меня, наверное, даже не вспомнив, что я такая существую — точно, сумасшедшая, — и несётся прямиком к Вите. Вопит что-то нечленораздельное и кидается Викингу — моему Викингу — на шею. Ох, ты ж чёрт. Так и знала. Любовница.