Часами тогда я рассматривал фотографию своего мальчика, прикреплённую к надгробию, вглядывался в знакомые до боли черты и не мог заставить себя поверить, не мог отпустить. Минуло первое лето без него, наступила разноцветная осень, а я так и приходил сюда, невзирая на день недели и погоду за окном. На самом глубинном уровне не мог прекратить эти ежедневные походы, точно на работу.
Меня знала здесь, наверное, каждая собака, и нескольких даже начал прикармливать, и через время свора уж ждала у ворот. Активнее других меня приветствовал здоровенный неказистый рыжий пёс с торчащими ушами и высунутым от нетерпения языком. Я прозвал его Вальтером — чёрт знает, почему, но кличка ему приглянулась, и часто он проводил целые дни, просто лёжа у моих ног и иногда печально поглядывая снизу вверх. Он был умным малым, жаль пропал однажды.
Я всё-таки нашёл в себе силы прекратить эту пытку. Была зима, я схватил жуткое воспаление лёгких и чуть не сдох, ослабев до крайности. И, проснувшись однажды утром, понял, что никакими походами на кладбище сына не вернёшь, ничего не изменишь. Ведь если бы это было возможно, Ян уже был бы рядом, но нет — как бы не двинулся умом тогда, в мистику не верил.
Помню, я стоял на балконе, курил, глядя на проплывающую мимо жизнь посторонних людей, и думал, что нужно начинать отсчёт дней с самого начала. Перечеркнуть прошлое и посмотреть на себя со стороны. Мне ведь всего тридцать четыре, я здоров физически, пусть и искалечен морально, но жив. А значит, нужно двигаться дальше, прекратив наматывать сопли на кулак.
Так я вернулся к делам в “Бразерсе” и стал открывать, одну за другой, клиники для наркозависимых. Просто потому, что однажды не смог помочь собственному сыну, решил попытаться спасти чужих детей. Часто даже получалось.
Размышляя обо всём, что пережил за восемь лет, присаживаюсь за небольшой мраморный столик, в самом углу просторной ограды. Ставлю пакет рядом с собой на лавочку, вытаскиваю на свет кулёк любимых конфет сына и бутылку водки. Не собираюсь выпивать всё, но помянуть нужно. Я слишком долго не был здесь — последний раз прошлой осенью.
Достаю два пластиковых стаканчика, наливаю себе половину, во второй — лишь на донышко, и ставлю на могильную плиту. Делаю глоток обжигающей жидкости, и она несётся по пищеводу огненным потоком.
Карл вчера — или уже сегодня? — был отвратительно прав: нужно попытаться вспомнить, какими мы были когда-то — без всех этих невосполнимых потерь и утраченных душ. И утром, проснувшись один, в чужой кровати, я подумал и решил, что обязательно Асе позвоню. Только вот с кладбищем разберусь, потому что, правда, слишком давно здесь не был, никуда это не годится.