— А родители? — спрашиваю, осмелев, а Викинг смотрит куда-то за моё плечо, слегка сощурившись, точно вглубь своей души заглядывает.
— Когда Ян… когда его не стало, отец почти сразу умер от инфаркта. Мать жива ещё, но это больше похоже на существование. — Голос ровный, почти не выражает эмоций, а я прикусываю щёку изнутри, чтобы не заплакать. Что-то я слишком чувствительной стала в последнее время, но Викинга боль исходит волнами, бьёт меня в самое сердце, впитывается бесконечной горечью через кожу. — Она так плотно застряла в радужном мире иллюзий, где всё ещё может быть хорошо, что, боюсь, уже не выбраться.
Он замолкает, а я сглатываю плотный комок непролитых слёз, стараясь не задумываться, насколько Викингу тяжело. Протягиваю руку и касаюсь его ладони — мне хочется, чтобы он понимал: я рядом.
— Знаешь, я очень хотела ребёнка, — говорю, сама не зная зачем. Просто дико захотелось поделиться с тем, кто открыл мне своё сердце в пустом помещении придорожной закусочной. — Мне казалось, родив, смогу избавиться от сосущего душу одиночества. Каждый день просыпалась и представляла, что вот сегодня, возможно, во мне зародится новая жизнь.
Викинг молчит, лишь переплетает свои пальцы с моими и крепко сжимает.
— Шли дни, складывались в годы, но ничего не менялось. Так глупо, мне всего двадцать пять, но иногда кажется, что прожила три жизни, настолько сильную усталость иногда ощущаю.
— Почему не родила? Не вышло?
Он не щадит меня, просто спрашивает, и эта прямолинейность наряду с обезоруживающей честностью — именно то, за что он мне так дорог.
— Муж мой, понимаешь ли, не хотел. Всё время находил причины, чтобы отложить пополнение в ящик подальше. То учёба, то карьера, то отдых на море, ещё какая-то ерунда. Это сейчас я понимаю, что Саша просто не хотел.
Викинг молчит, а я говорю вдруг:
— Спасибо тебе.
Он удивлённо смотрит на меня и улыбается.
— За что это, скажите, пожалуйста?
— Я сейчас глупость скажу, только ты не смейся: за то, что позволил мне почувствовать себя нормальной. Понимаешь, я столько лет жила с мужем, и он как-то всё время находил слова и способы, чтобы доказать и показать: мне нужно измениться. Он, вроде бы, любил меня, но улучшенную версию меня он любил бы больше. Это так тупо, так отвратительно, но я так жила.
— То есть семь лет ты терпела идиота?
— Десять, — поправляю, а Викинг поражённо качает головой. — Не знаю, почему. Сначала очень любила, а потом уж увязла так, что не выбраться. Саша давил на меня, я сопротивлялась, уходила, возвращалась, выслушивала нравоучения, снова убегала — и так по кругу. Но появился ты…