Турай стояла, затихнув давно, наблюдала за княжной. Показалось, что в этот миг валганка видит насквозь ее, видит все помыслы о другом мужчине.
Очнувшись, Турай выпустила пальцы княжны и отошла.
— Я буду здесь, в той части шатра, где главный очаг, если что понадобится — зови, — Турай улыбнулась ласково и тоже поспешила уйти, думая о чем-то своем.
Оставшись одна, Мирина погрузилась в тьишину, плотную, глухую. Поднялась с коровати, прошла к уличной двери, выглянула. Саолнце жгло траву и лысую, местами ввытоптанную людьми землю. Все еще тянуло сыростью после двухдневного дождя, оседал на язык прогоркший вкус влажной выделанной кожи. По двору, огороженного вокруг деревянного шатра высоким плетнем, трудились женщины и девушки: одни подметали, другие стаскивали в шатер ковры и полотнища. Турай говорила правду — и в самом деле готовили лагерь к торжеству: прямо за оградой мужчины воздвигали столбы, сооружая, видно, будущее ворота, через которые она выйдет к алтарю совсем скоро. Шумели где-то дети, протяжно ревели волы на лугах. Мирина подняла голову, щуря глаза от ослепительного яркого неба, бездонного и прохладного, омывающего свежестью с головы до ног. Ни единого облачка на нем.
«А ведь вчера воличани праздновали день плодородия», — вспомнила.
Некоторые из валганок заметили стоявшую в тени княжну, теперь посматривали в ее сторону. Мирина отступила. Нет, сегодня наружу не покажется. Вернувшись внутрь, поняла, что заняться ныне и нечем было, тогда как другие заняты делом. Она все слушала, как за пологом разговаривают женщины, различила и голос Турай. Айма и Ведия больше не появлялись. И хорошо. Мирина плечами повела, вспоминая бесстыдные глаза наложницы. И мысль о том, что та вылезла из постели хана, тяготили все же.
К вечеру вернулась Немея, и снова с полным подносом еды. На этот раз выпеченную на углях птицу и свежий хлеб, пахнущей так сладко, что в животе невольно свело. И сама от себя не ожидала, как съела все до крошки, запив пряным, горьковатым, похожим по вкусу на квас питьем. Делала глотки прямо из горла глиняного кувшина, обхватив его пузатые края руками. Немея с улыбкой на устах забрала кувшин, когда Мирина вдоволь напилась и наелась.
После того, как Немея покинула шатер унося посуду, вечерняя стынь поползла по полу холодный сквозняком. Мирина ноги подобрала на постель и, прислонившись спиной к стенке, погладила перекинутые через плечо правое волосы — сегодня даже не заплетала их, и в рубахе простой весь день. Даже под вечер женщины расходиться не думали, все шумели за стенкой тонкой, хлопоча над чем-то, верно, и ночевать будут здесь. Мирина прикрыла ресницы, слушая их. Хан так и не пришел к ней за целый день, уж кого она ныне не встречала из гостей, хотя чувствовала его присутствие рядом. Да и не знала, желает ли его видеть, все вспоминала взгляд его черных глаз. Все больше молчал он в пути, не заговаривал с ней, а как ладья примкнула носом к берегу да как пришел в палатку справиться о здоровье — и вовсе больше не видела его среди воинов.