Признаться, Мирина и не ожидала что жена Угдэя, вполне приятной молодой женщиной окажется.
— Мне уже сказали, — отозвалась Мирина, скованно. Взгляд теплых оливковых глаз немного стеснял. Все равно она — княжна из Ровицы и пленница бывшая — здесь чужая, как ни пытайся, а помнить будешь.
— Пока есть время, я расскажу тебе о наших обычаях, — улыбнулась еще шире Турай, словно это правда не имело никакого значения. Грохот, донесшийся из другой стороны шатра, прервал валганку. Она, недолго думая, развернулась, прошла к двери, быстро опустила полог, отгораживаясь от лишнего внимания.
— Завтра времени на то, чтобы поговорить спокойно, совсем не будет, — вернулась она к разговору. — Все заняты будут подготовкой, суета поднимется такая, что не успеешь оглянуться, как вечер настанет. Хан решил настоящий пир затеять, — с торжеством в голосе, оповестила она…
Мирина вновь отвела взгляд, не зная, что ответить.
— …Не волнуйся только, — поспешила утешить Турай. — Я буду всегда рядом, — женщина прошла к очагу, принялась расхаживать по кругу, совершая маленькие шажочки, так и мелькали из-под края платья носы красных сапожек, едва слышно позвякивали украшенные концы пояса — подвески кованные. — Я полагаю, что наш родовой свадебный обряд не сильно разнится от ваших обычаев. С раннего утра к нареченной приходят все ближние женщины, они наряжают невесту, распевают песни, позже выводят к алтарю, где будет ждать жених. Старшие мужи подносят богам дары, высшие силы соединяют новобрачных узами. После справляют пир до заката. Но и там расслабляться не стоит — наступает самый жар торжества и подходит важное время для… Мужчины и женщины, — на последних словах Турай сделала передышку. — Жену провожают в уединенное место, а следом муж уходит к ней.
С каждым произнесенным словом сдавливалось все внутри, щеки вновь загорелись — жгло смущение. Мирина опустила ресницы, отклоняя взор от Турай. Сердце сбивчиво заколотилось в волнующем предчувствии.
«Ведь скоро это случиться. Желает ли того?».
Да ведь ее тут никто не спрашивает. А если бы спросили, смогла бы ответить? Все это в голове не укладывалось, в сердце не вмещалось. Все спуталось.
Прохладные пальцы Турай вдруг накрыли ее руку, сжали чуть, прогоняя метания.
— Я все о тебе знаю, Мирина. Понимаю, как волнуешься, но тебе нужно быть стойкой. Он избрал тебя, ты должна это… — валганка споткнулась на слове, но тут же нашлась: —…должна это оценить.
Мирина не пошевелилась. Не хотела, чтобы Турай видела сейчас ее глаза, не хотела казаться для других слишком уязвимой. Не привыкшая она плакаться. И доверяться, наверное, тоже. И снова воспоминания об Арьяне хлынули невольно. Где-то в глубине души все же таила надежду свидеться еще с ним. Ведь во сне явился неслучайно, верно, тоже мыслит о ней, иначе как объяснить эту незримую связь.