А ведь он даже не сказал, когда возвратится. Перевернулась на спину. Глаза застилала мутная пелена. Вытерла лицо тыльной стороной ладони и пригляделась: по стенам разбегалась паутина металлических труб. Потянулась к одной и почувствовала тепло. Отопление? Сколько же лет Дэнли возводил этот бункер? Для кого, сомнений уже не оставалось.
Знала, что с любимому будет непросто. Почему же не убила тогда в доках? Он самый обычный человек. Затуманить разум, выхватить нож и всадить в горло. Управилась бы за считаные секунды. Но не захотела. Тот семнадцатилетний светловолосый мальчишка виделся единственным во всём мире, кто сможет решать: дышать мне или нет. Жить или нет. Для псионика, просмотревшего сотни своих разных смертей и перетерпевшего кошмары будущего, это казалось избавлением. Закрыть разум для всего, кроме холодных голубых глаз. Отдаться ему полностью, сделать единственным смыслом.
Мне всегда нравилась его искренность. В силу своей психической особенности он просто неспособен на ложь. Его намерения прозрачны: овладеть и не отпускать. Пусть он прикрывается разными мотивами, но цель всегда одна. Люблю его таким. Как жаль, что не осознала это раньше и попыталась его вылечить.
Прощальный свет маяка, отблеск ножа.
Он не убийца. Таким его сделала я.
Подтянула ноги к груди и, наконец, заснула без сновидений.
Прелесть и ужас заточения в подвале: перестаёшь отсчитывать время. Прошло два часа или целые сутки? Без окон неясно, что творилось на улице, и только желудок требовательно заставлял подняться с нагретой постели. Когда последний раз ела? Кажется, ещё у инспектора дома. Тот завтрак, словно был в прошлой жизни. Даже не помню, что Дэнли приготовил. Вроде бы мерзкую кашу с комочками и какао. Хотя теперь не отказалась бы повторить трапезу вместе с ним.
Поёжилась. Когда ложилась спать, было куда теплее. Коснулась остывших труб. Какие-то неполадки? Слезла с кровати, обулась и осторожно двинулась по своей новой квартире. Звук собственных шагов немало удручал. Отчаянно не хватало шума автомобилей и людей на оживлённой улице. За стеной не переговаривались воспитанники приюта, а из коридора не доносилась ругань вахтёрши. Одиночество, словно больше нет никого на целом свете. Только я, стук собственного сердца и мои же шаги.
Не торопясь, добралась до ванной и открыла красный вентиль. Кран протяжно застонал а затем выплюнул на дно душевой кабины порцию ржавчины. Над головой задрожали трубы, нарушая могильную тишину подвала. Слушала словно музыку, а когда потекла вода, с удовольствием засунула руку под струю.