— Думаешь, тебя туда пустят? — хмыкнула Дарина.
— Думаю, инквизитор должен будет это сделать.
— Завтра праздник начала излома. Вряд ли пра Доменик будет на месте, — осторожно заметил Энданиэль. Ириус удивленно посмотрел на него:
— Как это?
— А вот так, — подала голос Дарина, — Ириус, это приграничный городок. Думаешь, сюда попадают за великие заслуги? Тратить свое время в праздники просто так никто не будет.
Он задумался, затем кивнул, признавая её правоту, и хотел добавить что-то, но промолчал, вовремя заметив хозяина. Тот спешил к их столу с подносом, на котором стояли дымящиеся тарелки с тушеной капустой и жареным мясом. Несколько минут за столом царило молчание, нарушаемое лишь урчанием кошки, которой Дарина скидывала остатки. Внезапно в углу взвизгнула скрипка, ей гнусаво начала вторить волынка. Музыканты, скорее всего, родственники хозяина, придерживались мнения, что громкость музыки вполне может заменить чистоту звучания. Инквизитор недовольно поморщился, жалея оба инструмента. От соседних столов раздались жидкие аплодисменты. Музыканты раскланялись и продолжили.
— Ладно, — Ириус допил пиво и посмотрел на сомлевших от тепла и сытной еды охотников, — Утро вечера мудренее, завтра все обсудим.
Он подозвал хозяина и потребовал проводить их в комнаты. Хозяин как-то странно замялся и отправил вместо себя одну из подавальщиц, толстую бабу, вынужденную останавливаться на каждой ступеньке.
Причина смятения хозяина выяснилась практически сразу: комната была лишь одна. Тесная каморка в самом конце коридора, окно которой выходило на крышу сарая.
— Вы уж звиняйте, господины охотники! Праздник у нас. ежели бы пораньше… Ну вы же расположитесь как-нибудь? — подавальщица заискивающе заглядывала в глаза Ириуса, напоминая ему побитую дворовую собаку. Он невольно поморщился:
— Расположимся, наверное… — Инквизитор скептически осмотрел комнату, находящуюся под самой крышей. Четыре узкие койки занимали почти все пространство. Столик с тазом для умывания и стул дополняли аскетичный образ, напомнив Ириусу студенческие времена. Переступив порог и осмотревшись, он тяжело вздохнул: после сытного ужина бродить по городу в поисках ночлега не хотелось, да и, наверняка, все уже давно было занято.
Пождав губы, он сел на край одной из кроватей. Постель характерно зашуршала. Инквизитор подскочил, с неприязнью глядя на тюфяк, набитый соломой. Воспоминания нахлынули на него. Холодный каменный мешок, освещаемый лишь факелами при допросах, боль в руках, прикованных цепями к стене, и запах гнилой соломы, на которую его швыряли каждый раз.