— Так и женился бы сперва… — Григорий потер костяшки пальцев, — что сразу в кровать?
— Дык она ж рядом стояла…
— Кто? Девка?
— Не, кровать! Стог ведь в карты сегодня Иванов выиграл!
Белов аж скрипнул зубами:
— Опять ты про этот стог! Скройся с глаз моих!
Васька кивнул и вылетел за дверь. Впрочем, сразу же вернулся.
— Что еще?
— Дык это, порты забрать… — денщик подхватил штаны и спешно выскочил наружу.
Преображенец тем временем повернулся к девке, скользнул равнодушным взглядом по округлым белым плечам и бурно вздымающейся пышной груди, едва прикрытой простыней.
— Одевайся, и чтобы больше я тебя здесь не видел, — устало бросил он, отворачиваясь и подходя к окну. — Анастасии Платоновне, так уж и быть, говорить не буду. Нечего её волновать попусту.
Шорох ткани возвестил, что девка поспешила выполнить наказ, и теперь стояла, буквально прожигая взглядом затылок преображенца.
Гвардеец обернулся.
— Что еще? — резко бросил он.
— Я только это… спасибо хотела сказать… и еще одно: вы на Настасью Платоновну не сердитесь, ежели что… Она одна росла, привыкла сама себе хозяйкой быть… — Глаша смущенно теребила растрепанную косу.
Белов только и закатил глаза.
— Иди уже, заступница. Хотя стой! — он внимательно посмотрел на кровать и обернулся к замершей Глаше. — Сюда пойди!
— А… — она с испугом посмотрела на преображенца. — Вы же…
Григорий мстительно выждал с минуту и потом приказал.
— Кровать перестели, дура! Я что, на этих простынях спать должен?
— А это, — девка выдохнул, — это я мигом, барин!
Она так привычно прошла к сундуку, где хранилось сменное белье, что преображенец все-таки расхохотался.
— Васька, а ну подь сюды! — рявкнул Белов так, что Глаша закрыла уши руками. Денщик влетел в комнату. — Опять под дверью слушал?
— Слушал, Григорий Петрович, — признался тот.
— А я тебе давеча что говорил?
— Так то давеча было… тем более, Глаша здесь осталась, — Василий бросил на свою невесту пламенный взгляд, та с наигранным стыдом потупила глаза.
— И что бы ты сделал, коли я девку твою на кровать повалил? — фыркнул Григорий.
— Не могли вы такого сделать, Григорий Петрович! — возразил денщик.
— Это еще почему?
— По благородству вашей души.
Белов криво усмехнулся, было видно, что столь слепая вера денщика ему приятна.
— Постель приберите и чтоб я вас больше здесь вдвоем не видел! — он вновь отошел к окну, взглянул на разом потемневшее небо. — Глашу к Петру проводи, пусть с ним грозу переждет, я проверю.
— Так точно!
Слуги вышли. Белов еще немного постоял, отстраненно наблюдая за белыми сполохами молний, потом отошел вглубь комнаты, сел за письменный стол. Надо было написать письмо родителям и известить их о выборе единственного сына.