А потом, после получаса, данного на то, чтобы прийти в себя, должна была начаться новая пытка. Фрейлину Саму Приветливость хотелось задушить на месте, но я держался изо всех сил. Усадил за стол как можно дальше от отцовского кресла — нечего там разглядывать, нечего! — сел сам и принялся поглощать ужин, не обращая более ни на кого внимания. Впрочем, мои собратья по несчастью делали то же самое. Утолив первый голод, я, наконец, взглянул на свою занозу, но та не спешила надоедать мне глупыми вопросами подобно другим фрейлинам, а в свою очередь смотрела в сторону верхнего стола. Я тоже посмотрел на то, как Ее Волисское Высочество тянет руки к Малею, а тот, вместо того, чтобы пользоваться ситуацией, отворачивался и кривился. Нет, я его за это не осуждал, но был, тем не менее, невероятно удивлен. Малей всегда без стеснения пользовался своей славой писаного красавца и не пропускал ни одной юбки. Сейчас же, целая принцесса сама плыла ему в руки, а тот кривился.
Непонятно было, принцесса приняла его за меня или пытается, таким образом, про меня выяснить? Первое было глупо, а в том, что второе у нее не получится, я был уверен. Ни уговорами, ни угрозами, ни зельем нельзя было нарушить данную на крови клятву. Выходило, что принцесса зря старается, но, что интересно, величественная волисская дама, сидевшая рядом с княгиней, делала то же самое. Какой у них все-таки интерес в этом браке?! Маркиз то вещал князю про какие-то рудники, то спрашивал про наши шахты. Уж, не те самые ли?
Шпионы!
Эта простая мысль пронзила меня после двух часов бессонницы. Они все шпионы! А заноза — самая пронырливая из них! Иначе, почему она везде бродит и все высматривает, в то время как остальные фрейлины мирно сидят в светлице и на улицу носа не кажут? И разговоры подслушивает — ведь, знает наш язык, я это давно заметил!
Представил, как вывожу ее на чистую воду, а руки сами собой тянутся к ее шее. Потом почему-то оказываются на талии — вчера, когда поганка висела на турнике, я заметил, какая та тонкая — а затем решают все-таки вернуться к шее и медленно, очень медленно скользят наверх. Тут я вспоминаю, что у занозы нет груди.
— Тьфу, ты! — я даже подскочил на кровати. Надо же какая пакость померещится, когда не получается заснуть. Старательно вытряхнув пустые мысли из головы, я оглядел свое скомканное ложе — простынь сдернута, подушка на полу, а одеяло в углу — и, проклиная бессонницу и каракатицу ее вызвавшую, принялся восстанавливать порядок. Талия у нее тонкая, видите ли! Руки тоже, раза в три тоньше моих. Как она смогла с такими конечностями на турнике подняться? Впрочем, вспомнилось мне изображение одного животного из жарких южных стран, виденное мною в отрочестве в иллюстрированном сказе о странствиях одного купца. Такие же тонкие лапки, а лазает по деревьям, в сказе говорилось, быстрее, чем сокол летает. «Бибизяна» — с удовлетворением вспомнил я прозвание того чудного зверя.