Демонстрация в этот начиналась рано утром оттого, что активистки намеривались пройти до полудня значительную часть Марж-стрит от Королевской Канцелярии до Гильдии фабрикантов. Последнее заведение, несмотря на название, никаких реальных функций не имело, а было, по сути, закрытым клубом для богатых торговцев и промышленников, но именно там, по слухам, заключались самые громкие сделки. Протестовали в этот раз против невыносимых условий труда. То, что Ласси заметила единожды, вскоре вылилось в полномасштабное бедствие. Середина лета выдалась удивительно жаркой, и духота, бывало, изводила людей на улице, что же говорить о закрытых помещениях. Всего только за полмесяца в столице было зафиксировано около полусотни обмороков в результате тепловых ударов, которые в нескольких случаях привели к серьезным проблемам со здоровьем. Сколько осталось не зафиксированными вследствие халатности управляющих или желания скрыть проблему, выяснить не удалось, но по подсчетам Эллис, проводившей с двумя другими девушками опросы, раза в два больше. Последней каплей стали преждевременные роды одной из работниц стеклодувной фабрики — только благодаря своевременному вмешательству леди Дротроу, попечительницы казенной лечебницы в Тречи, удалось доставить пострадавшую к хорошему лекарю и спасти и женщину, и новорожденного. Поэтому плакаты, которые несли девушки, были соответствующего содержания. Нет, они не надеялись тронуть несуществующие сердца фабрикантов заявлениями вроде «Спасите детей от сиротства!» или воззвать к гражданской ответственности с лозунгом «Здоровье нации — залог процветания королевства!», не надеялись, что те устыдятся слов «Каждый рабочий день на фабрике лишает будущего целую семью!». Нет, помимо этих плакатов были те, в которых сухим языком цифр объяснялось, что эффективность работников в плохих условиях снижалась как минимум вдвое и какие убытки из-за этого, оказывалось, терпели фабриканты.
Однако, несмотря на боевой настрой и достойные приготовления, день демонстрации для Ласси не задался. Из дома пришлось практически сбежать под стоны бабушки, именно в тот день почувствовавшей себя плохо и возжелавшей помощи только от любимой внучки. Затем, едва девушки вышли на Марж-стрит, у Лас сломался каблук, попав в выбоину между двумя камнями брусчатки, и она, жалея о том, что не сменила туфли на ботинки, ковыляла в самом хвосте процессии. Из-за того, что была занята своими неприятностями, девушка не сразу обратила внимание на странное равнодушие Канцелярии к их процессии, в то время как собравшиеся зеваки, наоборот, проявляли чересчур живой интерес. Оскорбительными выкриками ее было не удивить, но все-таки почему-то стало тревожно. Это оттого, что большинство зевак были мужчинами, вскоре догадалась она, причем самого разбитного вида. Только она задумалась над тем, каким образом те оказались на центральной улице вместе с демонстрантками, как одновременно отметила, что некоторые из зевак стали внедряться в процессию — поразительная наглость! — а впереди и в переулке слева замаячили жандармские фуражки.