Боже, за что мне это?
– Никогда, – рявкнула в ответ и бросила трубку.
Телефон возмущенно тренькнул.
– Это сумасшествие какое-то! – выдохнула я. – Вибрации ему нравятся. В конце концов, это просто неприлично!
Покачав головой, уставилась на портрет молодой красавицы, стоящей посреди яблоневого сада с корзиной в руках, и попыталась успокоиться. Мне нравилась эта картина. Она висела в простенке между гардеробом и старинным резным комодом, в котором тетушка хранила шелковые шали и пуховые платки, и казалась такой же неотъемлемой частью дома, как и фарфоровый столовый сервиз или овальный обеденный стол. Неизвестный художник мастерски изобразил на большом холсте веселую, легкомысленную брюнетку с лучезарной улыбкой и лукавым взглядом блестящих карих глаз. Девушка выглядела такой задорной и беззаботной, что буквально заражала хорошим настроением всех, кто останавливался перед ее портретом.
– Как думаешь, зачем на самом деле приехал этот Лекс? – спросила я ее.
Разговаривать с портретами, конечно, глупо, но зато довольно интересно. Создается полная иллюзия общения с живым собеседником, и при этом никто не пытается вправить тебе мозги.
– Вот и мне кажется, что не просто так. Вместо того чтобы останавливаться у незнакомых людей, любой состоятельный человек снял бы гостиницу, согласна?
Моя нарисованная собеседница продолжала таинственно улыбаться.
– Но тетушка какова? Могла бы и предупредить, для чего нужны гостевые спальни. Интересно, остальные четыре комнаты тоже ждут своих постояльцев?
Я вздохнула, провела пальцем по раме и скривилась. Пыль. Проклятая вездесущая пыль. Придется снова браться за метелку, иначе дотошный Евгений Борисович выпишет штраф.
– Как считаешь, если я проверю сумку Стахова, это будет слишком некрасиво? – обратилась к красавице и пояснила: – Мне ведь надо выяснить, что он за птица.
Разумеется, никто не ответил, но это было и не нужно. Внутреннее чутье настойчиво подталкивало в комнату гостя.
– Я только одним глазком взгляну, – пообещала нарисованной девушке. – Просто ради собственной безопасности.
«Скажи лучше, из-за собственного любопытства» – ехидно встряло подсознание, но я благополучно от него отмахнулась и направилась в гостевое крыло.
Появление и скоропалительный уход Лекса не давали мне покоя. Было что-то странное в моем неожиданном постояльце. То ли его красивая киношная внешность, то ли бьющее наотмашь обаяние, то ли едва уловимый иностранный акцент, появляющийся в речи Стахова, когда тот переставал следить за своим произношением.
Потянув на себя дверь, я вошла в комнату и внимательно огляделась. На первый взгляд, в спальне ничего не изменилось. Кровать, комод, кресло – все было на своих местах, и только сумка, лежащая у стены, нарушала привычный порядок.